Лена медлила.

«Иногда получаешь сюрприз там, где менее всего ожидаешь…»

– Ну что ты думаешь? – хлестнул повелительный окрик. – В конце концов, кому из нас двоих это больше нужно – тебе или мне? Или ты боишься меня? – он рассмеялся. – По-моему, это мне стоит бояться, ведь тебя обвиняют в убийстве!

Краска бросилась ей в лицо. Стало нестерпимо жарко. Точно «минус двадцать» поменялось на «плюс».

– Я не виновна, слышишь?! – рывком распахнув дверцу, она уселась рядом с Ником. – Я никого не убивала!

– Я знаю, – сказал он спокойно. В фиалковых глазах медленно разгорался темный огонь. Он облизнул насмешливые тонкие губы. – Более того, я, как никто, в этом уверен, дорогая… И, хотя ты и платишь адвокату своим прекрасным телом, помочь тебе могу я один…

«Трык!» – все двери защелкнулись на замок. Машина тронулась с места.

В подвале, куда привезли Мерина, не было окон, а стены выкрашены в крысиный серый. Терпеть не мог этот цвет. Просто не выносил. Почему-то именно в него обожают красить камеры… На запястья нацепили наручники, усадили на жесткий колченогий стул времен царя Гороха. На помойке что ль нашли? Он вовсю матерился, но подниматься не пытался, поскольку глаза стоявших рядом парней напоминали тарантиновские – без эмоций, без выражения, без жалости. Зомби.

Интересно, сколько им платят? И кто?

– Вы хоть знаете, с кем связались?!

Молчание.

– Какого хрена вам от меня надо, скажет кто?

Ни ответа, ни привет.

– Вам что, языки отрезали?

– Да заткнись ты, – скучно сказал один из парней.

Дверь отворилась. Вошел мужик. Белобрысый, здоровенный, как слон. Рожа – как ворота тюрьмы. А следом…

Мерин дернулся. Ребята придавили сверху за плечи: «Сидеть».

Если бы челюсть была вставной, непременно выпала бы. Что угодно ждал, только не это.

Баба. У Мерина всегда была на них плохая память. Сиськи, ляжки, задницы… Толще-тоньше. Че там помнить? Но эту узнал сразу. Как резиновой, свинцом набитой палкой по хребтине…

Брюнетка со взглядом, от которого мухи дохнут на лету. Марина. Сожительница Грома. Сука. Она Мерину еще тогда не понравилась, дома. Было в ней что-то неженское. Золотом осыпь, не лег бы с такой. Что Гром в ней находил? Стоит, смотрит ледяным, ненавидящим взглядом, чуть скривив в непонятной усмешке четко обведенные коричневым губы. Странно, но не боевики со стволами за пазухами и не этот, тупорылый, а именно она заставила Мерина почуять почти животный ужас от идиотской нереальности происходящего. Будто эта чертова дверь снова откроется, и возникнет на пороге, с обыкновенной своей ироничной ухмылкой и бесовским огоньком в цыганских глазах сам Гром.

– Какого хрена? – преодолевая навязчивый страх, борющийся с бессильной злостью, выпалил Мерин.

– Павел Мелешко, если не ошибаюсь? – голос низкий, глуховатый. Вполне мог бы сойти за чувственный, если бы не прорывающиеся металлические нотки.

– Н-ну, – сказал он, – че, хочешь, что б я те Грома заменил?

На миг глаза у нее стали безумные, рот дернулся вбок. Крыша съехала что ль? Интересно, кто же теперь ее трахает? Ведь не сама же она затеяла эту дурацкую игру? «Выберусь, устрою этой твари субботник.»

– Я знаю, – сказала она, – что вы с Кротовым заказали Грома. Киллеру по кличке Тарантино.

– Не знаю никакого Тарантино. Немедленно бросайте эти игры, или у вас будут большие неприятности. «Всех живьем закопаю, уродов!»

И бровью не повела.

– Как мне найти Тарантино?

Голос еще повышает. Совсем оборзела.

– Никого я не заказывал. Пошла в задницу, шалава, – не выдержав, бросил Мерин, с прищуром глядя в ее узкие зрачки.

Слоноподобный бугай подошел и стопудовым кулаком саданул Мерину в челюсть.

– С ней так не разговаривают, козел.

Во рту появился солоноватый привкус.

– Ты мне зуб выбил, – удивленно сказал Мерин.

– Я те их в шахматном порядке сделаю, если вякать не по делу будешь. Мафиози херов, – бугай презрительно усмехнулся. Мерин понял – этот не шутит.

– Кто вам платит, ребята? На кого работаете? Давайте договоримся, – он постарался быть миролюбивым. «Только бы вырваться. Знаю теперь, с кого шкуру содрать.»

– Побеседуй, Вован, – хладнокровно произнесла эта паршивка, доставая сигарету, – я домой поеду. Голова трещит.

– Возьми водителя, – заботливо сказал бугай.

– Разберусь.

Дверь за ней закрылась. Омерзительно-серая дверь.

Фролов еще раз обернулся на сторожей. Но те уже забыли о его существовании, сосредоточившись на вожделенной «Гжелке».

«Может, и следовало глотнуть… Собачья стужа.»

Фролов вернулся к своей «девятке», достал дежурную отмычку, свистнутую в «музее вещдоков», со знанием дела поковырял в замке. Когда глаза привыкли к темноте, нашел выключатель. Машины нет. Яма. Ничего особенного. Люк. Под ним – железная лестница, ведущая вниз. Спустился. Ну, прямо, жилая комната – диван, стол, стул, лампа, телевизор. Все нестарое. Со вкусом подобранное. Эстет, мать его. Равнодушным взглядом прошелся по стенам. Одна поклеена вырезками. Картинками с полуголыми девицами. Фролов неприязненно поморщился. Тоже – дипломат! С его-то внешностью – дрочить на картинки, словно тинейджер-малолетка… Впрочем, на вкус и цвет… Состава преступления в этом нет. Стоп!

Маленькие детальки-паззлики заскокали в мозгу в беспорядочной чехарде, мало-помалу выкладываясь в более зримые очертания…

Из самого центра «вернисажа» белела обнаженными плечами, улыбаясь полустерто, но все же узнаваемо…

Елена Веденеева.

Фролов подошел вплотную.

Вырезка была старой. Порванной посредине. Где-то в области шеи. Порванной?

Он провел пальцами вдоль. Края ровные, аккуратные. Так порвать невозможно. Только разрезать… И очень острым лезвием. Зачем? Преуспевающем красавчику, словно маленькому ребенку, резать острым лезвием старую картинку с изображением девчонки, рекламирующей нижнее белье?

Фролов присматривался к порезу, снова и снова касаясь его пальцами. Затертые буроватые пятна… Кровь?

«Ну и ну…» Он с размаху облокотился на стену и тотчас отскочил, замер в боевой стойке.

«Черт. Нервы никуда. Ни хрена себе…»

От стены отделилась дверца.

Впрочем, чему удивляться? Кто нынче не делает тайников? Вот только смотря что там прятать…

В глубине сейф. Фролов методично, сантиметр за сантиметром, принялся осматривать комнату. Зря не любил обыски. Вот и пригодился навык.

Ключа Фролов не нашел. И ножа, и пистолета тоже. Зато обнаружил скомканную и брошенную в угол, точно в приступе бессильной ярости, газету, датированную недавним числом. Развернул. Страничка «Знаменитости». «Служебный роман или нечто большее?» Елена Веденеева целуется со своим адвокатом прямо у стен отделения… Хоть так прославились! Но дело не в этом. А в том, что весь снимок истыкан, как написал бы эксперт, «острым колющим предметом…»