Поначалу я искала фотографию, любую, лишь бы она напоминала сына. Таких фотографий сотни тысяч в социальных сетях. Светясь от счастья, молодые мамочки хвастаются своими малышами — в месяц, в два месяца, в три месяца, в год, в два года, в три года... Я целыми вечерами, ночами напролет искала. На это ушли годы! Знала ли я, что мне нужно? Наверное, я поняла это, только когда нашла.

Двойника! Ребенка, который больше всех похож на него.

Его звали Том Фонтен, ему было четыре года, он сидел на деревянных санках, рядом стоял его папа. Они жили в Мюроле — деревне, о которой я даже не слышала, в Оверни, где никогда не бывала. Меня ничто не держало, и я не задумываясь — тут, Мадди, вы меня понимаете, я знаю, что хотя бы в этом вы меня понимаете, — переехала сюда.

По сути, все было просто. У меня украли сына, и я за хотела другого. Но не любого, а похожего на него! До такой степени похожего, чтобы его заменить. До такой степени, чтобы я смогла поверить, будто это он. Вы, наверное, считаете меня помешанной. Но разве не то же самое делаем мы все, потеряв то, что любим? Просто стараемся вернуть утраченное. По возможности — такое же.

Позже я нашла подходящее слово для этих поисков: кастинг. Кастинг, в котором участвовали тысячи детей. Ни один кинорежиссер никогда не просмотрит столько кандидатов на роль, сколько я. Роль на всю жизнь! Видите ли, Мадди, в этом ошеломляющем сход стве нет ничего странного и ничего сверхъестественного, для каждого из нас, если хорошенько поискать, найдется похожий на нас человек. Особенно если речь идет о маленьком ребенке, из которого можно лепить что хочешь.

Все остальное просто. Мать Тома была молода, почти постоянно одинока, на нее легко было повлиять. Я внушала доверие. Самой трудной проблемой являлось родимое пятно. Я использовала те единственные выходные, когда Амандина ненадолго уехала с Жонасом к морю. С каким трудом я устроила им эту по­ездку. А сама осталась присматривать за Томом. Ему еще не было пяти лет. Пока он спал, я капнула на не­го к ипящим маслом. Я кажусь вам очень жестокой? Не в олнуйтесь, я его утешала, и плакал он не так уж долго. У него должно было остаться об этом лишь смутное воспоминание или вообще никакого — только эта отметина, чуть более темное пятнышко, такое же, как у Эстебана. Ангиомы у детей встречаются часто, но они изменяются, вы это знаете лучше меня. Через несколько лет их трудно отличить от следов ожога.

Эта капля, эта отметина стала его крещением. Мо жет, на самом деле это и не более жестоко, чем окунуть новорожденного в купель. Отныне наши судьбы были связаны. Он принадлежал мне, а я принадлежала ему. С Амандиной можно было не считаться.

Дети — то, что мы из них делаем. Надо лишь не­много терпения и много настойчивости. Мой сын любил музыку, любил плавать, потому Том должен был полюбить музыку и плавание.

Амандина смотрела мне в рот, никогда не оспаривала мои педагогические методы. Основам баскского языка тоже я Тома научила — дескать, это доставит удовольствие его зазнайке-отцу, который сам-то знал два-три слова.

Если честно, Мадди, я только об одном пожалела за все это время. Всего один раз мне было стыдно за себя. В то утро в его комнату влетела пчела. Он был слишком мал, не мог дотянуться ни до окна, ни до дверной ручки, он звал на помощь... Было нестерпимо больно слышать, как он кричит. Я решила выждать час, прежде чем вмешаться, но не выдержала и пошла спасать его через полчаса. Надо ли было прививать ему этот страх? Не знаю. Но я думала, что апифобия должна, как и все остальное, сработать. И Том должен был поверить в историю с реинкарнацией. Я часто, очень часто рассказывала ему про мальчика, который утонул до его рождения и был удивительно на него похож. Но это наш секрет, Том, никому нельзя говорить! Понимаете, Том не просто должен был походить на Эстебана, он должен был стать им.

Но три дня назад, когда он свалился в водопад, я уже думала, что потеряла его.

Потеряла, когда цель была так близка...

Вы, Мадди, наверное, пытаетесь понять, какую роль должны быть играть в этой истории? Я как раз к этому подошла. Так вот, Том стал моим сыном, я его полностью приручила, не пролив ни одной капли крови, всего лишь каплю масла. Мой план был совершенно безобидным.