— Ну ладно, — смирился Посейдон. — Только ради тебя. Так и передай Зевсу, что это не из-за него, а потому, что ты меня уговорил. И пусть знает, что это в последний раз. Нечего меня пугать — я сам кого хочешь испугаю. Если попробует мной снова командовать, пусть пеняет на себя! Я ему такое устрою — не обрадуется!

Сказав это, Посейдон описал в воздухе дугу, плюхнулся в море и исчез, вызвав этим кульбитом растерянность и недоумение в греческом войске.

В это время Гектор только начал приходить в себя. Он сидел на земле, осоловело озираясь, и тяжело кашлял.

— Ты что здесь прохлаждаешься? — резко обратился к нему спустившийся с Иды Аполлон. — Не время тоске предаваться! Быстро в бой!

— Ты кто? Что тебе надо? — глухо отозвался Гектор, ещё не настолько пришедший в себя, чтобы узнавать окружающих. — Не видишь, я ранен, чуть ноги не протянул!

— Успокойся, Гектор, я Аполлон. Меня Зевс тебе на подмогу послал. Ничего не бойся — иди в строй.

В этот момент Гектор действительно почувствовал необычный прилив сил, воспрянул телом и духом. Рана тут же перестала болеть, и он бодро побежал к сражающимся троянцам, одним своим видом воодушевляя их снова идти в бой.

Ход битвы вновь переменился.

«Гектор!» — с радостью кричали троянцы.

«Гектор!» — с ужасом кричали греки.

Многие из них сразу побежали прятаться за стену, но самые могучие герои, по приказу Посейдона вооружённые самыми большими щитами, остались перед рвом, выстроились фалангой, сомкнули щиты и, уставив копья навстречу врагу, приготовились встретить атаку Гектора. Им это удалось. Толпа троянцев, предводимая Гектором, налетела на греческую фалангу и откатилась назад, оставив на копьях множество трупов. Гектор несколько раз повторял приступ, но прорвать ряды противника не мог, пока Аполлон, доселе спокойно наблюдавший за происходящим, не потряс перед греками эгидой Зевса и не гукнул таким страшным голосом, что даже самые смелые поняли, что их отвага сейчас богам не угодна. Строй рассыпался, и общая битва также распалась на отдельные стычки, обращавшиеся всякий раз в пользу троянцев. Греки убегали в лагерь через открытые ворота. Кому повезло меньше, падали в ров на колья.

— Все в бой! — кричал Гектор. — Трофеев не брать! Кого вне боя увижу — тот сдохнет без погребенья!

Не щадя коней, он гнал колесницу к воротам лагеря. Аполлон, выскочив перед ним, одним движением снёс стену и завалил ей ров. В несколько мгновений он свёл на нет то, что стоило греческому войску целого дня труда.

Второй раз за день троянцы оказались у самых кораблей. При этом греки так страстно просили, проклинали и молили богов, что Зевс не выдержал и загремел громом, подавая им добрый знак: держитесь, дескать, всё будет хорошо. Но троянцы тоже приняли этот знак на свой счёт, ободрились и навалились на врагов. Привет от Зевса взбодрил войска, и битва закипела с новой силой на радость изблизи наблюдавшим воронам и издалека наблюдавшим богам.

На этот раз ни ров, ни стена уже не мешали проходу, и троянцы ворвались в лагерь, не спешиваясь. С высоты колесниц они нападали на греков, забравшихся на корабли и отбивавшихся пиками и баграми.

Патрокл в это время перевязывал рану Эврипила. Пока бой гремел вдалеке, за стеной лагеря, он перестал беспокоиться за соотечественников и не торопился с известиями к пославшему его другу, но теперь, когда шум сражения опять стал слышен совсем рядом, он выглянул из палатки, ужаснулся и быстро засобирался к Ахиллу.

Греки, стоя на кораблях, отбивали атаки троянцев, пытавшихся их корабли поджечь. Это был жестокий бой, не то что пару дней назад — со светскими беседами за фехтованием, благородными поединками и обменами оружием. Теперь греки бились насмерть, понимая, что если троянцы сожгут корабли, то, даже оставшись в живых, домой они уже не вернутся.

Гектор добился того, чего не мог добиться Агамемнон: обленившееся и потерявшее за долгие годы осады боевой дух греческое войско превратилось в непобедимую армию, которую троянцы даже при помощи богов не могли осилить. Даже трусы, которые несколько дней назад готовы были, наплевав на честь Менелая и всей Эллады, бежать домой, сейчас сражались изо всех сил за свои корабли.

Лучший греческий лучник Тевкр из-за щита своего брата Аякса, забыв про полученную накануне рану, обстреливал наступавших, и каждая его стрела несла смерть троянцам. Он уметил было и Гектора, и непременно попал бы, но Зевса это не устраивало, и тетива Тевкра лопнула, больно хлестнув его по руке.

— Какой бог это сделал! — в бешенстве воскликнул лучник. Тетива была совсем новая, он сам сегодня перед боем её натягивал, и просто так порваться она никак не могла. Лишившись своего основного оружия, славный лучник вынужден был вооружиться копьём и идти с ним в бой.

Даже с помощью Зевса троянцы не могли поджечь корабли. Зевс сердился. Он уже мысленно обещал себе помочь грекам, как только их корабли загорятся, но дело уже шло к тому, что помогать в этом случае будет некому. Никто не щадил жизни, защищая последнее средство спасения.

— Ну что же ты, Гектор! — бормотал Зевс. — Ну, постарайся уж напоследок. Тебе жить-то совсем недолго осталось! Ну, напрягись уж!

Атаки троянцев как волны о скалы разбивались о греческие щиты и копья. Большой Аякс, вооружившись шестом, перескакивал с корабля на корабль, отгоняя врагов то тут, то там.

Наконец, рука Гектора прикоснулась к корме первого греческого корабля. Это был корабль Протесилая. Такая уж судьба этого героя: он первый ступил на троянскую землю, погиб в первом бою, его корабль первым вытащили на берег, и теперь этот корабль должен был первым загореться, попав в руки троянцев. Но корабль ещё не был в руках троянцев.

— Огня!!! — кричал Гектор, вцепившись в корму корабля, будто боялся, что тот вырвется и убежит. Троянцы мчались к нему с горящими факелами, но Большой Аякс с высоты корабля отбивал багром каждого, кто приближался с огнём. Двенадцать факелов выпало из рук убитых Аяксом троянцев.

— Что ты раскис как девчонка? — нараспев произнёс Ахилл, лениво проводя рукой по струнам. — У тебя отобрали любимую куклу?

— Наши уже у кораблей бьются, — дрожащим голосом ответил Патрокл.

— Наши все в Элладе. Насколько я знаю, и твои, и мои родные живы-здоровы, и скоро мы их увидим.

— Как мы их увидим, если троянцы наши корабли спалят?

— А надо было меня слушать, а не Агамемнона. Как он там, кстати?

— Агамемнон ранен. И Диомед, и Одиссей. Я сам только что Эврипила перевязывал. А сколько ещё убито! Неужели тебе их совсем не жаль?

— Жалко, — протянул Ахилл, скользнув рукой по струнам. — Жалко, что Агамемнон только ранен. Я как раз сочинил похоронный гимн. Хочешь послушать?

— Ахилл, — сказал Патрокл, удерживая руку друга, — если ты сам не хочешь в бой, то разреши хотя бы мне повести в бой наших мирмидонцев. Они сегодня не дрались, а нашим сейчас свежие силы очень нужны. Может, троянцы меня за тебя примут и испугаются.