На лугу стояло пять коней. В одном из них Эмма узнала Ветрогона, скакуна Кьерана, на котором тот мчался в битву с Малкольмом. Увидев Кьерана, тот заржал и, встав на дыбы, забил копытами.

– Вот это мне и обещал пука, – тихо проговорил Марк. Он стоял за Эммой и не сводил с Гвина и лошадей глаз. – Что, если я пойду в страну фэйри, я снова буду скакать с Дикой Охотой.

Эмма взяла его за руку и крепко ее сжала. Хотя бы для Марка обещание пуки сбылось без горького двойного дна. Она надеялась, что с Джулианом и Кристиной будет так же.

Кристина как раз приближалась к чалому коню, бившему копытами по земле. Она мягко приговаривала что-то лошади, пока та не успокоилась, а затем вскочила ей на спину и потянулась, чтобы погладить по шее. Джулиан забрался на черную кобылу с глазами странного зеленого цвета. Он выглядел совершенно невозмутимым. Кристина сияла от восторга. Она перехватила взгляд Эммы и улыбнулась, едва сдерживая радость. Интересно, подумала Эмма, как долго Кристина мечтала прокатиться с всадниками фэйри?

Она медлила, дожидаясь, пока Гвин окликнет ее по имени. Почему лошадей только пять, а не шесть? Она получила ответ на этот вопрос, когда Марк вскочил на Ветрогона и нагнулся, чтобы подсадить Кьерана себе за спину. Эльфийская стрела у Марка на шее блеснула в свете звезд.

Тогда Нене подошла к Ветрогону и, не обращая на Кьерана внимания, взяла Марка за руки, Эмма не слышала, что она ему шепчет, но на лице ее была боль; прежде, чем Марк отнял руки, он на миг сжал ее пальцы. Нене развернулась и ушла обратно в холм.

Кьеран молча сел в седло позади Марка, но не прикоснулся к нему.

Марк полуобернулся в седле.

– Волнуешься? – спросил он Кьерана.

Тот помотал головой.

– Нет, – сказал он. – Потому что я с тобой.

Марк явно напрягся.

– Да, – произнес он. – Со мной.

За спиной у Эммы негромко рассмеялась Королева.

– Всего три слова, а столько лжи, – заметила она. – И ведь он сказал даже не «Я тебя люблю».

Эмма почувствовала злость.

– Уж кому разбираться во лжи, как не вам, – сказала она. – По-моему, величайшая ложь, что когда-либо произносил Волшебный народ, это «фэйри не лгут».

Королева выпрямилась. Она смотрела на Эмму словно с высоты огромного роста. За спиной у нее кружились звезды – синие и зеленые, лиловые и алые.

– Почему ты сердишься, девочка? Я предложила вам честную сделку. Всё, чего вы могли желать. Я дала вам достойный приют. Даже одежда на тебе вся из страны фэйри.

– Я вам не доверяю, – бесстрастно проговорила Эмма. – Мы заключили с вами сделку потому, что у нас не было выбора. Но всё это время вы нами манипулировали. Даже платье, которое на мне, – манипуляция.

Королева выгнула бровь.

– К тому же, – продолжила Эмма, – вы заключили союз с Себастьяном Моргенштерном. Помогли ему развязать Темную войну. И Малкольм добрался до Черной книги, и мои родители погибли. Почему я не должна вас в этом винить?

Королева смерила Эмму взглядом, и та увидела в ее глазах всё, что Королева так отчаянно скрывала: гнев, порочность и злобу.

– Так вот почему ты назначила себя самозваной защитницей Блэкторнов? Потому что не сумела спасти родителей, так спасешь хоть этих – твою новую «семью»?

Прежде, чем ответить, Эмма долго смотрела на Королеву.

– Можете хоть собственную задницу на это поставить – я их спасу, – наконец проговорила она.

И больше не глядя на повелительницу Благого Двора, Эмма побрела к коням Дикой Охоты.

Лошади Джулиану никогда особенно не нравились, хотя держаться в седле он умел, как и многие Сумеречные охотники. В Идрисе, где на машинах не ездят, лошади до сих пор оставались основным видом транспорта. Джулиан учился ездить верхом на вредном пони, который постоянно раздувал бока и то и дело норовил проскакать под самыми низкие ветками, чтобы скинуть Джулиана не землю.

Лошадь, которую ему выдал Гвин, мрачно смотрела на него злыми зелеными глазами, и явно не собиралась обойтись с ним лучше того пони. Джулиан мысленно приготовился к вертикальному взлету галопом, но когда Гвин отдал команду, лошадь просто взмыла в воздух, как воздушный шар на веревочке.

Джулиан охнул вслух от неожиданности. Он осознал, что вцепился в конскую гриву так крепко, как только мог. Рядом стремительно взлетали остальные – Кристина, Гвин, Эмма и Марк с Кьераном. На мгновение они зависли в воздухе – тени в лунном свете.

Затем лошади рванули вперед. Небо над ними превратилось в размытое пятно, звезды – в разноцветные мерцающие полосы. Джулиан понял, что улыбается – искренне, так, как не улыбался с самого детства. Он ничего не мог с собой поделать. Должно быть, подумал он, пока они мчались в ночи, в глубине каждой души дремлет отчаянная жажда полета.

И не такого полета, как у простецов, запертых в железной коробке. А вот такого, когда мчишься сквозь мягкие, как пух облака, и ветер ласкает кожу. Он покосился на Эмму. Та пригнулась к шее своего коня, сжимая его бока длинными ногами; ее волосы развевались на ветру, как знамя. За ней скакала Кристина, раскинув руки в воздухе и визжа от счастья.

– Эмма! – завопила она. – Эмма, смотри, я не держусь!

Эмма оглянулась и расхохоталась. Марк, правивший Ветрогоном, в то время как Кьеран цеплялся за его пояс, не видел в этом ничего смешного.

– Держись обеими руками! – проорал он. – Кристина! Это тебе не американские горки!

– Нефилимы чокнутые! – крикнул Кьеран, откидывая с лица хлещущие на ветру волосы.

Кристина лишь рассмеялась, и Эмма посмотрела на нее, широко улыбаясь, с глазами, сияющими как лунный свет, который вскоре сменился серебристым мерцанием звезд мира простецов.

Перед ними сгущались тени – белые, черные и синие. Скалы Дувра, подумал Джулиан, и при мысли о том, что они совсем скоро минуют их, испытал укол боли. Он повернул голову и посмотрел на брата. Марк сидел на Ветрогоне так, будто родился в седле. Ветер трепал его светлые кудри, открывая острые кончики ушей. Он тоже улыбался – спокойной улыбкой человека, который занимается любимым делом.

Далеко внизу под ними медленно вращалась земля – лоскутное одеяло из серебристо-черных полей, темных холмов и светящихся, извилистых рек. Мир был прекрасен, но Джулиан не мог оторвать глаз от брата. Так вот что такое Дикая Охота, – думал он. Свобода, раздолье, лютая радость. Впервые он понял, почему Марку было не просто принять решение остаться с семьей. Впервые Джулиан с восхищением подумал о том, как же брат его любит, если ради него он оставил небо.

Кит никогда не думал, что побывает хотя бы в одном Институте Сумеречных охотников. Теперь ему довелось обедать и ночевать уже в двух. Если так пойдет и дальше, это уже грозит перейти в привычку.