Увидев Малкольма, она задергала челюстью, из сгнившей глотки исторгся стон. Аннабель как будто мотала головой.

– Не волнуйся, любимая, – произнес Малкольм. – Я принес то, что тебе нужно.

– Нет! – завопил Джулиан, но все было именно так, как он и боялся: он не мог ничему помешать. Малкольм выхватил откуда-то из-за спины Аннабель кинжал и перерезал Артуру горло.

Кровь фонтаном обдала Аннабель – и сам ее труп, и камень, на котором она лежала. Артур попытался зажать горло руками, и Джулиан едва не задохнулся, стиснув пальцами чашу.

Погребальные пелены Аннабель побагровели. Артур медленно уронил руки. Теперь он оставался на ногах только потому, что Малкольм его держал. Кровь пропитала истлевшие волосы и ссохшуюся кожу Аннабель, и превратила белый костюм Малкольма спереди в алый саван.

– Дядя Артур! – прошептал Джулиан. Он почувствовал на губах соль. На мгновение он испугался, что плачет, да еще и на глазах у Королевы, но с облегчением понял, что всего лишь прикусил губу. Он сглотнул металлический привкус собственной крови, а Артур обмяк в руках у Малкольма, и тот отшвырнул его тело прочь. Артур рухнул наземь перед алтарем и застыл.

– Аннабель! – выдохнул Малкольм.

Аннабель зашевелилась.

Первыми задвигались ее конечности – руки и ноги, пальцы тянулись в никуда. На мгновение Джулиану показалось, что с водой в чаше что-то не то, отражение исказилось – но затем он понял, что это действительно была Аннабель. Ее постепенно окутывало белое сияние – нет, это кожа обтягивала голые кости и обнажившиеся сухожилия. Труп словно раздувался – плоть принимала форму живого тела, как будто поверх скелета натягивали гладкую, шелковистую перчатку. Серое и белое стало розовым: босые ноги и лодыжки теперь выглядели как человеческие. На пальцах ног даже появились полумесяцы ногтей.

Кожа всё ползла по ее телу, проскальзывая под погребальные пелены, вздымаясь, чтобы укрыть грудь и ключицы, охватывала руки. Аннабель раскинула руки, растопырив пальцы, словно пыталась пощупать воздух. Шея выгнулась, на черепе мгновенно выросли темно-каштановые волосы. Под саваном проступили очертания грудей, впалые щеки округлились, глаза открылись. Это были глаза Блэкторнов – переливающиеся, сине-зеленые, цвета морской волны.

Аннабель села, прижимая к себе обрывки окровавленного савана. Под ним оказалось тело молодой женщины. Бледное удлиненное лицо обрамляли пышные волосы; алели пухлые губы; удивленные блестящие глаза уставились на Малкольма.

А Малкольм преобразился. Он больше не был пугающе уродлив, и на мгновение Джулиан увидел его влюбленным юношей, излучавшим любовь и ласку. Малкольм застыл как вкопанный, и когда Аннабель соскользнула с алтаря, его лицо озарилось благоговейным восторгом. Она опустилась на каменный пол рядом с телом Артура.

– Аннабель! – воскликнул Малкольм. – Моя Аннабель! Я так долго тебя ждал, столько всего совершил, чтобы вернуть тебя… – Он сделал к ней нетвердый шаг. – Любовь моя, ангел мой, посмотри на меня.

Но Аннабель смотрела на Артура. Она медленно склонилась над ним и подняла нож, валявшийся рядом с трупом. Когда она выпрямилась, теперь уже не отводя глаз от Малкольма, по ее лицу бежали слезы. Она что-то беззвучно произнесла. Джулиан наклонился вперед, но не смог расслышать. Поверхность гадального стекла задрожала и пошла рябью, словно море перед бурей.

Малкольм, казалось, был поражен в самое сердце.

– Не плачь, – проговорил он, – моя милая Аннабель.

Он протянул к ней руки. Аннабель шагнула к нему, подняв к Малкольму лицо. Тот склонился над ней словно для поцелуя – и она вскинула руку и вонзила в него нож.

Малкольм недоверчиво посмотрел на нее, а потом закричал. Это был крик не только боли – это был вой разбитого сердца, раненного беспощадным, чудовищным предательством. Этот вой словно пронзал вселенную насквозь, разрывая на части сами звезды.

Он отшатнулся, но Аннабель преследовала его – кровавый, жуткий призрак в багровых и белых могильных одеждах. Она вновь ударила Малкольма ножом, вспоров ему грудь, и он рухнул наземь.

И даже когда Аннабель подошла и встала над ним, он все равно не вскинул руку, чтобы защититься. Он заговорил, и из уголка его рта, пузырясь, потекла кровь.

– Аннабель! – выдохнул он. – О, любовь моя, любовь моя…

Аннабель яростно опустила кинжал, вонзив его Малкольму в сердце. Тело колдуна дернулось. Голова безвольно откинулась назад, глаза закатились. Аннабель бесстрастно склонилась над ним и выхватила Черную книгу у него из-за пояса. Не бросив больше ни единого взгляда на Малкольма, она повернулась и вышла из церкви, исчезнув из вида гадального стекла.

– Куда она пошла? – выговорил Джулиан. Он еле узнал собственный голос. – Последуйте за ней, воспользуйтесь стеклом…

– Гадальному стеклу не пробиться через такое количество темной магии, – возразила Королева. Она сияла, словно только что насладилась чудесным зрелищем.

Джулиан отшатнулся от нее – он ничего не мог с собой поделать. Больше всего на свете ему хотелось уковылять в угол – и чтобы его там стошнило. Но Королева приняла бы это за слабость. Джулиан добрел до стены и к ней прислонился.

Королева улыбалась ему, положив руку на край золотой чаши.

– Ты заметил, как Фейд даже не попытался себя защитить? – произнесла она. – Такова любовь, сын терний. Мы приветствуем жесточайшие ее удары, и, когда истекаем после них кровью, шепчем слова благодарности.

Джулиан усилием воли не дал себе сползти по стене.

– Зачем вы мне это показали?

– Я собираюсь предложить тебе сделку, – сказала она. – И когда мы приступим к ее обсуждению, я предпочла бы, чтобы некоторые вещи были тебе известны.

Джулиан постарался дышать ровно, заглянуть в глубины собственного разума, в самые страшные свои воспоминания. Вот он, двенадцатилетний, в Зале Соглашений, он только что убил отца. Вот он в Институте и только что узнал, что Малкольм Фейд похитил Тавви. Вот он в пустыне, и Эмма говорит, что любит Марка. Марка, а не его.

– Какую сделку? – спросил он твердым, как камень, голосом.

Королева покачала головой. Ее рыжие волосы развевались вокруг изможденного лица, освещая его, будто солнечные лучи.

– При заключении сделки, Сумеречный охотник, присутствовать будет весь ваш отряд.

– Я не стану торговаться, – отрезал Джулиан. – Холодный мир…

Она расхохоталась.

– Ты уже тысячу раз нарушил Холодный мир, дитя мое. Не думай, будто я ничего не знаю о тебе и твоей семье. Несмотря на Холодный мир, несмотря на все, что я потеряла, я все еще Королева Благого Двора.

Джулиан задумался, что же значило это «все, что я потеряла» – что именно она потеряла? Речь идет о Холодном мире и позоре проигранной Темной войны, или?..

– К тому же, – продолжила она, – ты еще даже не знаешь, что именно я предлагаю. И твои друзья тоже. Я думаю, их это вполне может заинтересовать – особенно твоего прелестного парабатая.