Меня заметили, оглянувшись, старик поднимает руки, грудью прикрывая капошившегося парня и старуху.

— Убью ж, сука!

Раздаётся щелчок арбалета. Болт со свистом проносится у моего уха, пробивает грудь старика, и тот, заваливаясь, падает на старуху. Засов не поднят. К двоице подлетает вооружённая палками и топорами толпа кролли. Родственников Эрла попросту забивают, бьют до тех пор, пока крик не сменяется мычанием, и жертвы, не перестают шевелиться. В руках моих дрожащих всё так же заряженный арбалет, обернувшись, вижу Боба, стиснув зубы и не скрывая боли на душе, тот опускает оружие, заряжая новый болт.

По периметру защёлкали арбалеты, крича о приближении хищника, вещали со всех дозорных башен наши кролли и немногочисленные из воинов Му. Нападение оказалось неожиданным, резким, а ещё до безумия коварным. Зачем? Зачем эти Кролли полезли к вратам? Глядя на оставленные в грязи тела, оцепенев, пытался понять я.

За один из зубьев стены, прямо возле меня, цепляется плетёная сеть. Слышится чей-то хищный рёв и рык, а после шарканье чьих-то взбирающихся по стене лап. Свесившись над бруствером, в метре под собой, взглядом сталкиваюсь с оскалившимся в безумной улыбке чудовищем. Глаза его пылают красным светом, морда прикрытая костяным черепом, искажена, острые клыки в оскалившейся гримасе кажутся демоническими.

— Слазь сука! — Держа руку на спуске, требую я. Волк не слушает. Мне ещё не приходилось кого-то убивать, и я до конца, до последнего хотел отсрочить этот миг. Момент, когда мне придётся стать убийцей, неотвратимо приближался.

— Кроличий помёт, я вырву тебе… — палец надавливает на спуск. Болт, пробив костяной шлем, на сквозь прорывает череп, выходя через затылок. Хищник, отпуская руки, ногами цепляется за сеть, повисая на ней.

Я убил человека… я убил.

— Гаклаха⁈ Сука безродная, ты ответишь! — Вслед за первым вижу ещё одного хищника рядом и ещё двух подбегающих к стене.

— Староста, держи! — Окликнул меня Боб, а после, силой вырвав разряженный арбалет из моих рук, всучил заряженный и крикнул. — Стреляйте, ну же, стреляйте!

Стрелять, я… я должен стрелять. У меня нет выбора.

Вновь свесившись, едва не ловлю лицом стрелу. Взбиравшихся по стене с земли прикрывал лучник. Моя медлительноть, либо то, что я показался из-за другого зубца, спасли мою голову и жизнь. В спешке зубастый перевёлся на меня, выстрелил и промахнулся. Я же с испугу, лишь подняв на того арбалет, вновь нажал на крючок.

Щелчок… болезненный крик стрелка, отборный мат отпечатались в моём мозгу. Спрятавшись за бруствер, тяжело дышу, картина того, как болт пробивает ему брюхо стоит перед глазами. Пытаюсь прийти в себя, но на это нет времени. Всего несколько каких-то секунд, в моих руках вновь переданный Бобом заряженный арбалет. У бруствера показывается звериная голова, в этот раз лисья. Зловещая морда с вплетёнными в бакенбарды черепами птиц, скалится, я вижу, как тот вот-вот заскочит в ячейку, а после нанесёт удар костяным топором в своей крепкой, когтистой лапе. Его лицо застывает всего в метре от арбалета, мне даже не нужно целиться. В какой-то момент он замер, осознал, что сейчас будет, но уже поздно.

— Стреляй! — Кричит Боб, и я выстрелил. Как и первый мною убитый, лис, только и успев испугаться, летит в низ. Боковым зрением замечаю, в двух метрах от нас, на стену вскочил один из хищников, но на того с остервенением и яростью в глазах уже бежали пятеро наших. Двое рогатых, трое кролли. Едва успев выхватить свой кинжал, хищник, пятясь, парирует атаку кролика, но тяжёлый удар копьём быка, насаживает того, словно шницель на вертель. Ещё одно копьё вонзается в его тела. Не чувствуя веса врага, двое Му вместо того чтобы сбросить лиса со стены, поднимают тушку на колья, а затем перебрасывают через себя. Тело слетает с копий, катится вниз насыпи, где хищника палками и дубинами принимаются рвать на части другие, очнувшиеся, напуганные жители.

— Да, вот так им, бей зубастых ублюдков! — Кричит мне на ухо восторженно Боб, в очередной раз подавая заряженный арбалет. «Я должен стрелять… я должен». Со звенящей в голове мыслью, я вновь осторожно выглядываю за бруствер, нахожу цель, делаю «щёлк», сбрасывая очередное тело с узкой полоски сети. Хищников под стенами становится всё больше. Они растеряно снуют туда суда. Кидают в нас копья, камни, мечутся, ищут иные способы, как проникнуть в поселение. Их много и становилось всё больше. Словно кто-то разворошил осиное гнездо, они носятся в полумраке облачной ночи. Одни пытаются допрыгнуть, ухватиться за слишком высокие стены. Другие, с яростным криком, оружием своим ковыряют врата, третьи, из тел своих пытаясь выстроить лестницу, подсаживают товарищей. Импровизируя на ходу, они ищут возможности подняться на неизвестную преграду, преодолеть которую оказалось в разы сложнее, чем предполагалось.

Хищники делают всё, что возможно, только проблема их в том, что делают они это под шквальным, нарастающим огнём полностью пробудившегося поселения. Наших стрелков, метателей, тех, кто подносит боеприпасы и скидывает на головы врагов камни, с каждой минутой всё больше. Атака врага и вправду оказалась внезапной. Но, пусть и не до конца, мы были к ней готовы!

Девять тел хищников, ещё шевелящихся и неподвижных, валялось под нашим с Бобом участком стены. Потери наблюдались и у нас. Один из кролли, грудью словив стрелу, хрипел в полутора метрах левее. Чуть дальше дела обстояли примерно так же, отбив основную атаку, кролли арбалетчики, прикрываясь зубьями бруствера, перестреливались с лисами. Другие воины, ожидая вторжения, притаились за укрытиями. Быки и все бойцы ближнего боя ожидали второй волны и появления на стенах новой партии хищников.

Новые накаты не заставили себя долго ждать. Второй, затем третий, зубастые волны, с пеной у рта, обрушивались на наши стены, чтобы разбиться, откатиться и накатить вновь.

Наше поселение держалось уверенно, кое-где, в свете огней, я видел как взбираются, чтобы после вновь рухнуть, хищники. Соотношение сил обороняющихся и атакующих быстро выравнивалось. Постепенно врагов становилось всё меньше, а слабоумные атаки его всё слабее и менее чувственные. Только это почему-то совсем не смущало убивавшихся о нас зверей.

— Самоубийцы… — Когда бой перешёл в стадию затяжной перестрелки, зарядив арбалет, сам выпустил во тьму очередной болт Боб. Наш прицельный огонь теснил врага, всякий раз, когда тучи скрывали луну, хищники бросались на стены. Но, стоило луне выглянуть, осветив поле боя, как мы тут же прицельным, перекрёстным огнём отбрасывали их порядевшие силы обратно во тьму. Это была бойня, геноцид, жестокое и циничное истребление двух слабоумных видов. Вражеские командиры раз за разом, словно обезумев от ярости и глупости, бросали на наши укрепления всё новые