и новые силы. После чего те, понеся потери, вновь откатывались на исходные позиции. Трупов хищников становилось всё больше. Их наблюдалось так много, что я уже не мог разглядеть в ночи даже метра свободной от тел земли.

— Чем больше убьём сейчас, тем меньше вылавливать в лесах! — На высокой морали, эмоциональном подъёме выдал в ночь Боб, и голос его поддержали десятки, если не сотни так же ликующих жителей деревни. Словно не нас атакуют, а мы идём в атаку, верещали защитники. До этого стиснувшие зубы, напуганные визитом, они внезапно ожили, воспряли и с гордо поднятыми спинами слали хищника на хуй. Обещая навещать того не только на охоте, но и в ночных кошмарах.

— Харэ орать! — Когда понял, что глохну, отдал я команду, и окружавшие меня воины послушно стали умолкать. Атаки прекратились, из-за стен только и слышались стоны раненых, мольбы о помощи умирающих хищников. Никто не даст хищнику забрать своих, никто не позволит ему и на метр приблизиться. Всё, что оставалось поверженным, так это принять смерть. Ту самую, которую они пытались принести в моё поселение.

А что кролли, как они реагировали на чужие стоны? Кролли смеялись. Словно встретив давно пропавших братьев, они обнимались и братались с Му, как с роднёй, воспевая оды своему мужеству и оружию, сумевшему приблизить нашу общую победу. Эта битва спонтанная, до безумия жестокая, она сплотила нас. А вот хищнику не повезло… Глядя на число убитых, мне казалось, тот понёс невосполнимый урон. И повторить штурм, подобный этому, уже никогда не сможет.

В суматохе расталкивая толпу, меня находит Кобаго. На лице его я видел обеспокоенность, в первую очередь, он волновался за меня:

— Слава богам, вы живы… — Оскалившись и оглядев толпу, разделяя радость победы с воинами, Кобаго громко рассмеялся. Бряцая оружием, толкаясь плечами и поздравляя проявивших себя воинов, так же как и другие он обнимался с Му. Поздравлял нас всех с великой победой.

— Слава богам? Ха! — Вскочив на бруствер, Боб воскликнул. — Староста стрелял так метко, что смог бы и Кровавого кузнеца по меж ягодиц поразить! Славься Матвеем объединитель, славься великий вождь!

— Славься! — Повторила толпа.

— Славься! — Повторил за Бобом радостный Кобаго. Впервые на этом брутальном лице я видел столь искренние эмоции.

Радость толпы оказалась заразительной. Так же как и они, повторяя, я поднял над головой арбалет, пробуждая на лицах моих подопечных очередную волну неконтролируемых эмоций.

Мы победили, мы и правда это сделали. Битва, которую я так долго ждал, которой так долго боялся и готовился, свершилась. Час, два… сколько длилась она? Впервые задумавшись о времени, на фоне поднятого в небо, запачканного крою лезвия Кобаго, заметил, как из-за горных вершин показалась едва заметная полоска света.

Из-за горизонта медленно вздымалось солнце. Наступал рассвет нового дня. Сантиметр за сантиметром округа очищалась от ночной тьмы, раскрывая всем картину сотворённого по моей воле.

Стены, ворота, дозорные вышки, тела убитых защитников, а за ними, внизу, поле брани и сотни оставшихся на нём трупов врагов. Земля была утыкана арбалетными болтами и копьями, а под стенами, один на одном, приваленные камнями, лежали целые кучи убитых хищников.

Увиденное повергло меня в шок. Глядя с высоты на звериное кладбище, я медленно брёл по стене. Перешагивая редкие трупы, пытался подсчитать число убитых.

— Десять… шестьдесят… сто десять… сто семьдесят… двести… двести пятьдесят пять… триста двадцать семь… — И это только у западных ворот, не считая спрятанных тел под стенами и тех, что остались на дне оврага.

— Кошмар… — Закончив с подсчётами, тяжело выдохнул и опёрся на бруствер. Столько жизней, столько судеб были загублены и ради чего? Какого-то Каглахама, пары коров? Коровы стояли всё так же в загоне, почти не тронутые. Враг шёл не за ними, а за нами, за нашими жизнями. «И стоило ли оно того?» — от досады хотелось кричать во всю глотку.

Наверняка нет. Наверняка это того не стоило и теперь хищники тоже это понимают.

Я не должен жалеть врага, не должен сочувствовать ему. Он получил по заслугам, а я защитил слабых. Я поступил правильно!.. правильно… почему же мне тогда так больно? Почему эмоции, испытанные от победы ранее, так быстро выветрились, а на смену им пришла апатия и обида.

— Матвеем, хищники отступили. Но осталось много раненых, как поступим? — Дождавшись когда я приведу мысли в порядок, спросил Кобаго.

— Поможем тем, кто хочет помощи, добьём тех, кто в ней не нуждается… — Проглотив ком из тысячи иголок, царапающих саму душу, отдал приказ о зачистке я.

Глава 31

Зубастый волк тёмной расцветки, здоровенный и свирепый словно бешеное животное. Рассевшись на мёртвом побратиме, не в силах идти, скалясь, клацая зубами, он отмахивался от кролли своим стальным тесаком. Длинный чёрный меч, с выгнутым в сторону штырём, напоминал своим видом излюбленное оружие воинов Уругхая.

Кровь успела запечься на его разбитом лице. Правая рука его прострелена арбалетом, в левой ноге так же болт, в правой икре обломок копья. Лишь самодельные жгуты, перетянутые по трём конечностям, не дали этому здоровяку вытечь от полученных ран.

— Подчинись нашим правилам, сдайся, и тебе помогут. — Требует Кобо вместе с тремя кролли и одним Му, обступая здоровяка. Подобные хищнику не сдавались и в любой момент могли метнуть в своих обидчиков чем-то смертельно опасным.

— Вы, ваши дети и дети ваших детей будут для нас кормом… Подходи по одному сучье отре… — Арбалет Кобо щёлкнул, пробил волосатую грудь и вышел наконечником снаружи. Щёлкнули арбалеты трёх других кролли, а после, когда волк опустил своё оружие, здоровенный, плечистый Му, со спины размозжил тому череп своей палицей.

Наблюдая за кровавой расправой со стены, я едва не блеванул. Раненых много, многих можно ещё спасти, но эти идиоты настолько горды, настолько верят в превосходства своего вида, что нам не остаётся ничего иного, кроме как вычеркнуть их имена из списка выживших в этой бойне. Повезло, что не все хищники такие. Не все готовы с распростёртыми объятиями принять смерть.

Как и с кролли, в семьях их есть смельчаки, есть трусы. Среди бойцов хищников меньше всего мотивированными оказались молодые девушки и женщины. Именно раненые самки, в большинстве своем, не смея сопротивляться, а порой даже показать свой звериный нрав, кидают оружие и сдаются в плен. Словно нарочно выращенные безвольными рабынями, они делают что говорят, идут или ползут туда, куда им велят.

Раненых, потрясённых поражением и потерями, малыми группами наши воины связывают, заводят в поселение. Где тех уже ждёт напряжённая, местами точно так же напуганная, толпа. Травоядные смотрят на хищников, как на врага, лишь одно моё слово сдерживает