Мендоса загадочно хмыкнул.

— Что ты там брюзжишь? — спросил дон Баррехо, который заботливо отложил яйца в сторонку.

— Значит, ты считаешь, что их снесла курица? Что-то я никогда не видал, чтобы куры рыли норы.

— Но это же дикие куры, еще не известные людям. Тю!.. Еще один слой грязи. Под ним тоже должно быть что-то.

Он осторожно снял верхнюю коросту, чтобы предполагавшаяся яичница не оказалась сразу несъедобной, и открыл второй, а за ним и третий слой яиц, в точности похожих на яйца из первого слоя.

— Да там закопаны сокровища Перу!.. — крикнул он.

И как раз в этот момент появился индеец, несший охапку относительно сухого хвороста.

— Эй, дружище, — позвал его дон Баррехо, в то время как Де Гюсак пытался зажечь костер. — Это же настоящие яйца, не так ли?

— Да, — ответил краснокожий.

— Черепашьи?

Индеец с отвращением поморщился, а потом сказал:

— Яйца жакаре.

— Кайманьи!..

— Это гнездо рептилий, почти засыпанное песком, который поднял торнадо.

— Tonnerre!.. Я никогда бы не решился их попробовать. А ты, Мендоса?

— Предпочел бы затянуть пояс, — ответил баск.

— Тогда бы ты в конце концов сдох, приятель. А между тем негры едят эти яйца.

— Как и хвосты кайманов, — сказал Мендоса.

— Мы найдем что-нибудь получше, — пообещал индеец. — Подождите до рассвета. Этой ночью самки черепах отложат яйца. Их у вас будет, сколько хотите.

— Еще одно затягивание ремня за последние сутки, Мендоса, — прокомментировал предложение индейца грозный гасконец.

Между тем Де Гюсак развел огонь, и ровное пламя озарило маленький лагерь, распространяя вокруг себя приятную теплоту.

Трое авантюристов в насквозь промокшей одежде дрожали от холода, потому что ночи в некоторых районах Центральной Америки нельзя назвать теплыми; они сгрудились вокруг веселого пламени, а индеец опять пошел за дровами.

Всю ночь вода в Маддалене держалась на необычно высоком уровне, что навевало авантюристам самые мрачные мысли.

— Если этот остров зальет вода, то тогда всем доброй ночи, — повторяли они, прислушиваясь к шуму течения.

Однако спокойствие индейца немного успокаивало их.

Этот человек, который слышал и чувствовал все, должен был бы побеспокоиться хотя бы за свою судьбу, но он по-прежнему сохранял превосходное настроение.

— Ты должен что-либо услышать или почувствовать, — сказал ему дон Баррехо незадолго до того, как появилось солнце.

— Да, на остров прибывают черепахи, — ответил сын лесов.

— Время собирать урожай.

— Черепах или яйца?

— И то и другое.

— Ты — наше Провидение. Друзья, мы уже достаточно поджарились у костра, так и не наполнив желудки, а этот индеец обещает нам необыкновенный завтрак. Вставайте, лентяи.

Авантюристы разрядили и снова зарядили аркебузы, опасаясь какой-либо неприятной встречи, и отправились за индейцем. А тем временем утренняя заря окрашивала в розовый цвет освободившееся от облаков небо. Представлялось, что остров протянулся на несколько миль в длину; его берега были образованы мощными слоями песка, тогда как центральную часть покрывали красивейшие пальмы, шевелившие своими огромными изрезанными листьями под первыми дуновениями утреннего ветерка.

Индеец сначала шел вдоль перелесков, где обитали парранека, отвратительные на вид черные лягушки, у которых задние ноги гораздо длиннее передних, что позволяет им совершать такие громадные прыжки, что они без труда могут попадать в дома через окна. Потом сын лесов вдруг заосторожничал, остановился и показал авантюристам на берег.

Необыкновенный спектакль открывался перед их глазами. Все песчаные дюны были покрыты черепахами, которые выходили из реки батальонами и быстро расползались по острову. Черепахи были представлены двумя видами: testudos midas,[118] с зеленоватым панцирем, на котором виднелся мраморный рисунок; их длина достигает двух метров, а ширина — одного; testudos careta,[119] с бурым панцирем, беспорядочно усеянным рыжеватыми пятнами, который сложен тринадцатью пластинами на спине и двенадцатью — на брюшной стороне. Если первых ловят из-за их вкусного мяса, то вторые привлекают охотников своими панцирями, которые используются в самых различных целях.

— Каких из них брать? — спросил дон Баррехо, который больше не мог молчать.

— Подождем, — ответил индеец.

— Хотите оставить им время на возвращение в реку?

— Подождем, пока они отложат яйца.

— Но нам хватит всего парочки этих тварей, — сказал Мендоса. — С яйцами-то нам зачем возиться? Хватай их, дон Баррехо!..

Трое авантюристов бросились в гущу черепашьих батальонов, чем произвели в их рядах настоящий переполох и вынудили рептилий к отступлению. Две больших зеленых черепахи остались, однако, в руках охотников, а большего те и не желали, по крайней мере, пока.

Довольные, они вернулись в лагерь, подбросили дров в костер и бросили в горячие уголья одну из черепах. Другую рептилию перевернули на спину, чтобы она не могла уползти.

— Ну вот, все собрались в харчевне «У черепахи», — сказал дон Баррехо, бесстрастно наблюдавший за отчаянными подскоками рептилии, которую жарили заживо в собственном панцире. — Даже в этих треклятых краях, где испытываешь муки голода, порой предлагают изысканную компенсацию. Понюхай-ка, Мендоса, да и ты, Де Гюсак. Как весело жарится зверюшка в собственном жиру!

— После долгого голодания она будет так желанна, — ответил баск. — Пожалуй, теперь я смогу расстегнуть свой пояс.

— Это и в самом деле чудесный остров, — сказал Де Гюсак. — Я бы здесь остался навсегда, если бы только кто-нибудь не забывал мне посылать время от времени бочонок хереса или аликанте.

— А я предпочитаю отправиться за сокровищем великого касика, — высказал свое мнение дон Баррехо. — Тебе нужны черепахи, а мне — золото. Tonnerre!.. Мы болтаем, как краснокожие обезьяны, и совсем не думаем о том, чтобы приготовить завтрак или обед, да и о друзьях позабыли. А разве флибустьеры все еще сидят у водопадов?

— Буттафуоко и Равено не из тех людей, которые могут бросить нас. Если они решат, что мы слишком долго задержались, они пошлют людей на поиски.

— А маркиз?