Мэллори в полном изнеможении опустилась на скамью, где прежде сидела королева, не в состоянии вымолвить ни слова, так ее ошеломило это известие.

Саксон повернулся к ней лицом.

– Среди бумаг дю Фресна я нашел переписку королевы Элеоноры с королем Людовиком. Думаю, что дю Фресн привез эти письма в Пуатье, надеясь вынудить королеву заплатить ему за их уничтожение.

– Но он сбежал, опасаясь, что один из королей узнает, что он украл эти письма.

– Да.

– Ты мог показать эти письма королю Генриху, и он бы тебя щедро наградил.

– Я думал о такой возможности, однако награду, которую я хотел, он не смог бы мне дать даже в обмен на письма. – Саксон опустился перед ней на колени и взял ее ладони в свои. – Король решил в назидание остальным расправиться с тобой и с аббатством Святого Иуды.

Мэллори закрыла глаза и прислонилась лбом к их сомкнутым ладоням.

– Он все еще этого хочет.

– Нет, вовсе нет. – Саксон отпустил ее руки и, взяв за подбородок, повернул лицом к себе. – Он будет так благодарен тебе и аббатству, где тебя обучили, за простое решение проблемы, что забудет всю свою ярость.

– Не понимаю!

Он ласково улыбнулся, и сердце ее бешено забилось, как билось всегда только в его объятиях.

– Я сказал охранникам королевы, что ты явилась сюда, переодевшись мужчиной, чтобы убедить королеву сделать то же самое. А еще я сказал им, что это ты наметила путь, по которому им следует двигаться, путь, который приведет их прямо туда, где люди короля смогут их найти.

– Что?! – Мэллори вскочила на ноги. Схватив ее за руку, он помешал ей броситься вниз по лестнице к своей лошади.

– Послушай меня, Мэллори!

– Королева…

– Послушай меня, Мэллори! – Он повернул ее лицом к себе. Когда она вырвалась, он обхватил ладонями ее лицо. – Мэллори, послушай меня! Доверься мне! – Голос его понизился до едва различимого шепота. – Поверь мне еще один раз, прошу тебя! Я понимаю, что у тебя есть все основания не доверять мне.

– Ты отправил королеву прямо в руки ее мужа. Если он выйдет из себя, то может приказать убить ее! – Глаза ее наполнились слезами, и лицо Саксона исказила боль. – Я обещала защищать ее! Я не могу так подвести ее и аббатство!

– Поверь мне, Мэллори! Поверь настолько, чтобы выслушать то, что я должен тебе сказать!

Она судорожно сглотнула.

– Постараюсь.

– Только так можно было спасти королеву! Манго, де Мозе, де Мата и ле Пантье понимают, что для них теперь единственный способ удержать голову на плечах – это тайно передать королеву королю. Он не станет ее убивать. Такой поступок вызвал бы возмущение всей Европы и восстановил против него церковь. Разве ты не понимаешь? Это также единственный способ спасти тебя и аббатство.

– Да, я понимаю. – Она посмотрела на него и прошептала: – Никогда не думала, что нам придется нарушить наши клятвы верности, чтобы спасти ей жизнь.

– Я понимаю, как тебе трудно, Мэллори, потому что ты слишком много страдала от предательства, включая предательство королевы, когда она плела заговор против своего мужа.

– Я считала ее совершенством. Неужели я была так слепа, что не видела истины?

– Клятвы нельзя давать вслепую, любимая, и мы не должны следовать им. – Он подвел ее к окну, где в слабом свете луны поблескивала влажная дорога. – Я сказал тебе перед замком, что дал тебе клятву.

– Но не объяснил, что это была за клятва, – промолвила Мэллори и тут же добавила, удивляясь, что еще способна шутить: – Клятва срывать все мои попытки защитить королеву?

Даже не улыбнувшись, он обнял ее.

– Я поклялся, что буду всегда тебя любить!

– Поклялся? Когда?

– В то самое мгновение, как ты похитила мое сердце! – Он рассмеялся. – Я думаю, это случилось тогда, когда ты огрела Злодея по голове доской с причала.

– В ночь, когда я приехала в Пуатье? Ты хорошо скрывал свои чувства!

– Нет, я старался показать их тебе всеми доступными мне способами. Единственное, что действительно ослепляет нас, – это любовь. Я бы не совершил столько ошибок в королевском лагере, если бы не был ослеплен любовью к тебе.

– Я тоже могу свалить все свои ошибки на то, что меня ослепляла любовь? – спросила Мэллори, внезапно расхохотавшись. Она забыла, когда последний раз смеялась.

Обняв его за плечи, Мэллори прильнула к его губам, надеясь, что в жизни им предстоит еще множество поцелуев.

«…и Гаруаф увидел, как его жена и ее новый муж прибыли на королевский турнир. Будучи волком, он попытался укусить рыцаря, и никто при дворе короля не мог понять, почему такой ласковый прежде зверь вдруг стал таким злобным. Когда изменницу-жену Гаруафа представили королю, волк прыгнул и откусил ей нос.

Рыцари хотели убить волка, но мудрый советник короля убедил их пощадить зверя, поскольку он никогда никому не причинял вреда, кроме этого рыцаря и его леди. Он упросил короля расспросить эту даму, за что волк мстит ей и ее мужу.

Не слишком много усилий потребовалось, чтобы леди открыла правду, как она предала мужа и украла его одежду, чтобы он провел в облике волка остаток своих дней. Король приказал принести ему эту одежду и положить ее в отдельную комнату вместе с волком, потому что он понимал, что ни один лорд не пожелает, чтобы его король стал свидетелем подобного превращения. Когда час спустя король вошел в ту комнату, он нашел там Гаруафа в облике человека. Устроили большой праздник, и Гаруафу вернули его земли. Коварную женщину и ее рыцаря отправили в изгнание. Говорили, что она родила рыцарю много детей, но ни у одной из дочерей не было носа».

Саксон отложил лютню в сторону и улыбнулся молодым девушкам, сидевшим вокруг него. Трапезная аббатства Святого Иуды с ее длинными столами и простыми скамьями была украшена осенними цветами, такие же цветы красовались в волосах девушек. Возле дверей сидела улыбающаяся аббатиса. Рядом с ней стояла женщина, которую представили ему как Нарико. У нее были такие же длинные гладкие черные волосы, как у Мэллори, но никогда ему не приходилось видеть подобных глаз, чуть скошенных к вискам над высокими скулами.

– Расскажите нам еще одну историю, лорд Фицджаст! – попросила девочка, которую он когда-то звал леди Флереттой. Теперь она гордо откликалась на имя «сестра Флеретта» и считалась одной из лучших учениц по стрельбе из лука. Похоже, она с легкостью приспособилась к своей новой жизни, чему Саксон мог только позавидовать.

С тех пор как король посвятил его в рыцари и пожаловал ему титул барона в Шиноне, где королеву держали в заточении, пока король Генрих добивался повиновения от своих мятежных сыновей, он стал желанной добычей всех тех, кому хотелось бы разделить с ним милости, которыми его осыпал король. Сестры просили его всего лишь рассказать еще одну историю, и он с радостью готов был сделать это для них, потому что в роли трубадура чувствовал себя гораздо лучше, чем в роли пэра. Титул барона и земли как в Англии, так и к северу от Пуатье были пожалованы ему в благодарность за то, что он помог тихо и бескровно положить конец мятежу.