— Борзота вшивая. — харкает отец и вдруг хрипло смеётся, вызывая небывалое отторжение.

Это как нужно морально потонуть, чтобы с восхищением реагировать на то, что тебя смешали с грязью. В памяти возникает то же одобрение, когда по его наводке я совершал что-то плохое. Неужели в его прогнившем воображении я такой же, как он?

— Думаешь, я бортанул*? — дёргается нерв на его лице. — Считаешь меня фазанщиком*?

— Тогда помоги мне. — наклоняюсь ближе и сверлю его лицо долгим многозначительным взглядом.

— Не думай, что я блат в доску*. — раздражённо раздувает ноздри Вальков. — Раз просишь впрячься, значит дело гарью пахнет.

— Можно сказать и так.

Сердце выбивает чечётку. Не думал, что ткнув ему долгом, он захочет помочь, но тюремные понятия подчиняются своим законам, и мне просто повезло, что отец их придерживается.

— Выкладывай. — понижает он голос, с возбуждением жуя окурок.

Втягиваю побольше воздуха и начинаю рассказ с самого начала. С Алисы. Натыкаюсь на насмешку, но продолжаю говорить. Дойдя до части, где в главной роли Чубаевы, прислуживающие большим шишкам, неожиданно проявляется буйный отклик:

— Чё ты за ссыкло? Не мог грохнуть их и…

— Не мог. — обрываю я. — Я не при делах. Я лишь хочу защитить себя и семью.

— Беса не гони.* — выпячивает от злости нижнюю челюсть мужчина. — Это не канает.

— Тронь я Чубаевых, подписал бы себе смертельный приговор. — продолжаю отстаивать себя.

— Посшибал бы рога* и всё. — произносит Вальков, смотря на меня, как на личинку.

— С радостью, если б не был твоим сыном. — скрыть омерзение не получается и я снова слышу этот грязный глумливый смех. Ему просто доставляет удовольствие понимать, что он своим существованием портит мне жизнь.

— Это был бы вызов. Я и так под колпаком хожу. — сжимаю от отчаяния кулаки и впиваюсь в Валькова требовательным взглядом.

— От меня что хочешь? — догоняет он.

— Подними связи и сдай уродов тем, кому я не интересен. — выдаю, как на духу.

Пока отец кружит по моему лицу задумчивым взглядом, достаю из кармана сложенный лист бумаги и протягиваю ему:

— Им.

— Эти братья — старые авторитеты. — предупреждает он, мазнув быстрым взглядом по написанным именам. — Просто так не слезешь.

— Ты у нас «вор в законе», ты и думай, как всё провернуть так, чтобы меня это не коснулось. — решаюсь на безрассудный шаг, поставив на карту свою жизнь. — Папа. — дерзко цежу сквозь зубы.

— Лады. — слишком уж быстро соглашается он, наводя на подозрение. — Гони всё, что у тебя есть на них.

Немного пораскинув мозгом, вытащил на свет и остальную информацию, что мы коротко, в достаточной форме, выделили для Валькова.

— Где бабу спрятал? — под конец насмешливо вскидывает он бровь.

— Там, где ты её не найдёшь. — посчитав разговор завершённым, направляюсь к выходу.

— Ленка с ней? — выпытывающе бросает следом.

Кусаю изнутри щёку, чтобы остановить жгучую ярость и медленно оборачиваюсь:

— Только тронь…

— Она сама даст. — прыскает от смеха Вальков и я не собираясь больше его веселить, стучу по железной двери, чтобы меня скорее выпустили.

Как я и предполагал, встреча с ним отравила не только мысли, но и всю душу.

Одно я понял точно.

Это отвратительно и я ни за что не опущусь до его уровня.

*бортануть — взять что-либо и не вернуть.

*фазанщик — человек, не выполняющий обещания.

*блат в доску — (на тюремном жаргоне) преданный до последнего дыхания.

*гнать беса — говорить что-то совершенно пустое, несерьёзное; отсебятина.

*посшибать рога — лишить авторитета; поставить на место; избить.

ИГОРЬ.

С момента встречи с отцом наступило трёхдневное затишье. Интуиция предательски трубит, что последние события как раз и были мирным временем, а то, что предстоит, перевернёт мою жизнь с ног на голову. И это волнение уже стучит мне по вискам. Ожидание толчка в бездну подминает под себя и играет с моим разумом в злую шутку. Воспалённый мозг рисует обрывки и образы моих самых сокровенных кошмаров, благодаря чему на меня наваливается дикая усталость. Я, как мог, старался скрыть от Алисы путаницу в мыслях, но она даже на другом конце мира мгновенно уловила сбой в моём настроении:

— Я же слышу, Игорь… тебя снова что-то тревожит…

— Да ну, мышонок, просто погода меняется и у меня весь день состояние нестояния… только и всего. — загоняю рассеянность поглубже и выуживаю последний запас бодрости.

— Ты один? — вдруг спрашивает дрожащим голосом любимая.

— Конечно. — отвечаю я, тоскливо проводя ладонью по кровати рядом с собой, где в данный момент должна лежать моя невеста и кокетливо улыбаясь, откровенно закидывать мне на бедро свою ножку. — Но кого-то всё-таки не хватает, как думаешь?

— А если меня долго не будет, Березин? — заплетающимся языком произносит она.

— Алиса. — нравоучительно твержу я. — Не ищи того, чего нет.

— Ты зависим от секса, Игорь… — страдальчески бормочет мышонок и я на мгновение прикрываю рот, чтобы не обидеть её своим рвущимся наружу смехом.

— Выдумщица моя! — стискиваю её подушку и подкладываю себе под спину. — Я несколько месяцев тебя добивался и всеми правдами-неправдами терпел… малоподвижный образ жизни… но на других не смотрел.

— Да?

— Ну ладно, признаюсь… я пару раз подумывал об Эвелине… — честно корю себя за эти слова, но ничего не могу поделать, мне жизненно необходимо услышать эти ревностные нотки и почувствовать себя принадлежащим только моей прекрасной собственнице.

— Какой Эвелине? — срывается голос Алисы и я испытываю неповторимый эмоциональный отклик.

— У неё огромные буфера. — выпаливаю я и с нетерпением жду, когда меня отчитают.

Но ответа не следует, и я настороженно прислушиваюсь к возникшей тишине.

— Мышонок? — ускоряется моё сердцебиение.

Мля, дошутился.

— Алис?! — уже вжимаю в ухо телефон. — Не молчи, родная!

— А что говорить? — безжизненно шепчет она.

— Любовь моя, Эвелина — это надувная кукла… — на одном дыхании объясняю я. — Это шутка была, ну чего ты сразу?