– Многие с вами не согласятся.

– Изучать Библию и молиться, – мой собеседник убедительно посмотрел на меня, – вот путь, единственный путь к спасению.

– Возможно. Но как бы то ни было, вы со своей супругой должны вскоре прийти ко мне на ужин.

Я чувствовал, что Коулсвины слишком изолировали себя своими тревогами и это не шло им на пользу.

– Мы будем очень рады. – Коллега сжал мне руку. – Дай вам Бог доброй ночи!

– И вам, мастер Коулсвин.

– Зовите меня Филип.

– Тогда вы должны звать меня Мэтью.

– Договорились.

Хозяин закрыл дверь, и мои глаза не сразу привыкли к темноте. Светила луна, но нависающие крыши домов оставляли наверху лишь узкую полоску неба.

Направившись к конюшне, я заметил какое-то движение в темноте. Я вздрогнул, но тут же понял, что это всего лишь потерявшаяся собачонка, все так и бегавшая по улице в поисках своего хозяина. Я спугнул бедную тварь, и она юркнула в дверь напротив.

Там раздался глухой удар, тявканье, и собачонка вылетела из дверей и шлепнулась у моих ног со сломанной пинком шеей.

Я отскочил, вглядываясь в темноту дверного проема, и моя рука потянулась к ножу. Я был слишком беспечен. Если это Дэниелс и Кардмейкер, они могут убить меня мгновенно. Но тут, к моему удивлению, на улицу вышла Изабель Слэннинг, которую сопровождали двое слуг в ливреях. Одного я узнал – с ним она обычно приходила на консультации в Линкольнс-Инн. Она встала передо мной, глядя прямо мне в лицо, и лунный свет странно играл на ее чертах, отчего ее неестественно большие глаза сверкали.

Женщина торжествовала.

– Итак, мастер Шардлейк, – злобно прошептала она, – я оказалась права! Вы не только ездите вместе с мастером Коулсвином, но и ужинаете с ним. Он называет вас благочестивым человеком, вы его союзник…

– Мадам, – ответил я, заметив, что мой голос дрожит от потрясения, – я уже говорил вам: юристы соблюдают вежливость по отношению друг к другу. Они не поглощены слепой злобой, как вы!

Один из слуг за спиной моей клиентки ухмыльнулся.

Сама же она вскинула голову.

– Я, мастер Шардлейк, обеспокоена правосудием! Одинокая женщина столкнулась с союзом еретиков! Теперь я не сомневаюсь, что так называемый архитектор, приходивший утром представлять мои интересы, был тоже в сговоре с моим братом!

– Это вы выбрали его!

– Это часть заговора с моим братом! – Миссис Слэннинг помахала тощим пальцем у меня перед носом. – Но у меня есть время, и я не пожалею сил в поисках справедливости! Уже не в первый раз я провожу вечер у дома этого человека, чтобы узнать, кто сюда входит и выходит. И сегодня я увидела – вас! – Последнее слово прозвучало как обвинительный приговор. До меня дошло, что Изабель не просто немного не в себе.

Она улыбнулась. Раньше я никогда не видел ее улыбки и лучше бы не видел и дальше – широкая гримаса расколола ее лицо, обнажив длинные желтые зубы. В ней было что-то дикое.

– Так вот, сержант Шардлейк! – Она возвысила голос. – Вы больше не представляете мои интересы! Я найду юриста, который будет вести мое дело честно, без еретических заговоров! И о ваших делишках я напишу властям Линкольнс-Инн!

Я чуть не рассмеялся. Лучшего известия, чем избавление от Изабель, было и не придумать. Что же касалось жалобы, основанной на этих фактах, то даже казначей Роуленд похихикает над ними у себя за столом.

– Если ваш новый юрист свяжется со мной, миссис Слэннинг, я буду счастлив передать ему документы и ответить на все вопросы, – заявил я в ответ. – А теперь мне пора домой.

Дверь Филипа открылась. Его привлек шум, и его перепуганная жена тоже хотела знать, что происходит. Он в изумлении уставился на мою теперь уже бывшую клиентку.

– Брат Шардлейк, в чем дело? – спросил хозяин дома.

– Ни в чем, – ответил я. – Счастлив вам сообщить, что миссис Слэннинг меня уволила! Миссис Коулсвин, ваш муж говорил, что вам казалось, будто кто-то следит за вашим домом. Так вот: то была вот эта сумасшедшая карга.

Изабель направила на меня свой тощий палец.

– Я доберусь до вас! До всех вас доберусь! – выкрикнула она, после чего повернулась и пошла прочь в сопровождении слуг.

Этельреда Коулсвин заплакала.

– Ничего, ничего, любовь моя, – сказал Филип, – это была всего лишь несчастная сумасшедшая.

– И она не вернется, – успокоил ее я. Однако мои глаза невольно привлекла бедная мертвая собачонка. Пинок должен был быть очень свирепым, не иначе, чтобы вот так сломать шею животному, а Изабель в дверном проеме стояла впереди своих слуг. Значит, это сделала она.

В ту ночь я спал крепко, но проснулся рано, полный страхов и досады. Мне вспоминалась дикая ярость Изабель Слэннинг, и я был уверен, что она бы хотела обойтись со мной так же, как с той несчастной собачонкой.

Раздался стук в дверь, и вошел Мартин с полотенцем и горячей водой в тазике. Лицо его, как всегда, ничего не выражало.

– Дай вам Бог доброго утра, хозяин, – сказал он. – Снова прекрасный теплый день.

– Добрый день, Мартин. Пусть такие дни продлятся, – ответил я.

Пока стюард ставил тазик на стол, я взглянул ему в крепкую спину, гадая, что происходит в этой коротко остриженной голове. Что он искал тогда у меня в столе? А еще Джозефина сказала, что, когда Броккет пришел ко мне работать, он постоянно расспрашивал про моих друзей и знакомых. Пытался совать нос в мою жизнь. Мартину, как я напомнил Джозефине, нужно было кое-что знать обо мне, чтобы выполнять свои обязанности стюарда. Его прежний хозяин, тоже барристер, дал ему прекрасную рекомендацию: они с Агнессой проработали у него десять лет и ушли только потому, что он оставил работу и отправился на покой в деревню. У меня не было его адреса, так что я не мог с ним связаться.

Броккет обернулся и со своей едва заметной улыбкой посмотрел на меня:

– Что-нибудь еще, сэр?

– Нет, Мартин. Сегодня – ничего.

* * *

После завтрака я пошел в Линкольнс-Инн, гадая, как там Николас и Барак и вышли ли они на работу. Наверное, вчера вместо того, чтобы идти к Коулсвинам, следовало навестить их.

Джек сидел за своим столом, работая с документами. Толстая повязка на его левой руке вызывала неловкость. Джон Скелли с любопытством поглядывал на него через очки. А вот Николаса не было – никаких признаков его присутствия.

– Молодой Овертон не приходил? – спросил я с наигранной бодростью.

– Нет еще, – ответил Барак. – Опаздывает.

Скелли поднял голову:

– Вчера во второй половине дня заходила миссис Слэннинг. Она была в… беспокойстве.