Фредрика снова пробежала глазами текст про «Ангелов-хранителей». Почему Ребекка подумала, будто киноклуб имел отношение к снафф-видео? Некоторые из его членов походили на людей, способных заинтересоваться снафф-фильмами, однако Фредрика все равно не могла понять, как Ребекке удалось установить эту причинно-следственную связь.

В усталой голове вертелись обрывки разговоров, вся информация, свалившаяся на нее в течение недели. Научный руководитель сравнил дипломную работу Ребекки с полицейским расследованием. Ее мать высказалась в том же духе. Но нигде в материалах не упоминалось, что Ребекка общалась с полицией, обсуждала дело Теа Альдрин. Во всяком случае, она не зафиксировала никаких подобных контактов.

Или все же зафиксировала, просто следственная группа пока до этого не дошла? Фредрика разыскала копии ежедневника Ребекки и взяла список неустановленных инициалов.

Х.Х., У.А., С.Л. или Т.Р.

Т.Р.?

Турбьерн Росс – вот это кто!

Фредрика стала рыться в своих документах, искать списки телефонных звонков. Заметил ли кто-нибудь, что Ребекка звонила в полицию? Фредрика не при поминала, чтобы слышала об этом, но, с другой стороны, никто не счел бы это удивительным. Народ звонит в полицию постоянно и по самым разнообразным причинам.

Чем больше она размышляла над всем этим, тем сильнее становилась ее убежденность: Ребекка Тролле общалась с Турбьерном Россом. Тогда встает вопрос, почему он сам не обмолвился об этом факте – ни когда девушка пропала, ни когда ее нашли мертвой. Турбьерн Росс, который до сих пор навещает Теа Альдрин, пытаясь заставить ее сознаться в убийстве, хотя даже нельзя сказать, имело ли место это преступление. Который считает, что именно Теа написала самые спорные литературные произведения двадцатого века. И уверен, что можно привязать Теа Альдрин к фильму, в подлинность которого его коллеги не верили. Что он скрывает?

Проснувшись, Алекс сперва не мог понять, где находится. Длинные и тонкие белые занавески показались ему совершенно незнакомыми, как и светлые полосатые обои, и белые простыни. Воспоминания вернулись к нему, когда он обернулся и увидел Диану, спавшую рядом: она лежала на животе, повернувшись лицом в другую сторону.

Он рефлекторно сел в кровати, провел рукой по своей тронутой сединой шевелюре. Чувство, растекающееся по всему телу, было и приятным и пугающим одновременно. Он занимался любовью с другой женщиной, не с Леной. Должен ли он просить у кого-то прощения?

Эта мысль была такой абсурдной, что он чуть не рассмеялся нервным смешком. Детям точно не нужны никакие извинения, они более всего на свете желают, чтобы он продолжал жить дальше. Возможно, они слегка удивились бы, узнав, как быстро все произошло. С другой стороны, он не обязан сообщать им обо всем сразу.

Он снова лег, застигнутый врасплох мыслями и чувствами, в которых пока не мог разобраться. Случившееся этой ночью нельзя оценить однозначно. Он лег в постель с матерью жертвы, убийство которой расследовал. За такое в полиции по головке не гладят. Если станет известно, чем он занимается, у него могут возникнуть серьезные проблемы.

Однако это было неизбежно.

Эта мысль возвращалась к нему вновь и вновь – и от нее становилось легче.

Кроме того, было легко и спокойно просыпаться рядом с человеком, которого хочется увидеть снова. Многие его друзья и коллеги, оставшиеся в одиночестве из-за смерти супруги или развода, начинали искать идеальную женщину, не существующую в природе, и из-за этого никак не могли завести новые отношения.

Алекс поклялся себе, что не станет пополнять их ряды.

Одновременно накатила скорбь. То, что было у них с Леной, никогда ни с кем не повторится. У него больше не будет детей и новой семьи. Все, что ждало впереди, навсегда останется половинчатым, незавершенным.

Тут зазвонил его мобильный телефон. Он ответил, и Диана пошевелилась.

– Джимми пропал, – сказал Петер.

– Пропал?

– Вчера мне позвонили из пансионата и сообщили, что он исчез. Мы с Ильвой искали его всю ночь. Он словно сквозь землю провалился.

Голос Петера звучал надрывно и тревожно, и это заставило Алекса забыть обо всем остальном.

– Полиция подключена?

– Само собой. Но они тоже не могут его найти.

– Петер, послушай меня. Если ты искал всю ночь, то тебе следует поехать домой и поспать. Все полетит к черту, если ты…

– Я никуда не пойду, пока не найду его.

Человек, у которого отняли сон, склонен к самым иррациональным поступкам, – Алекс знал это лучше кого бы то ни было.

– Ты ставишь под удар все расследование, – произнес Алекс резче, чем следовало, однако он надеялся тем самым пробудить в товарище здравый смысл.

Рабочая группа разваливается на глазах: сожитель Фредрики в тюрьме, брат Петера пропал! Ничего не поделаешь, придется просить подкрепления со стороны.

Петер что-то глухо произнес.

– Прости, что ты сказал? – переспросил Алекс.

– Я сказал, что не знаю, что сделаю, если мы не найдем его. Черт подери, я шею сверну тому, кто попытается отнять у меня Джимми!

– Нет оснований считать его погибшим.

Хотелось внушить надежду, но Алекс чувствовал, что Петер его не слушает.

– Он звонил мне перед этим.

– Джимми?

– Позвонил и сказал, что видит кого-то, кто заглядывает в окно. Этот кто-то напугал его.

– Кто-то стоял и заглядывал в окно Джимми? – Алекс не понял.

– Нет, в чье-то чужое окно. А Джимми увидел и испугался. Так он сказал, когда звонил мне: «Там кто-то стоит и заглядывает в окно. Я вижу только его спину».

50

Малена Брумберг бежала так, что земля тряслась под ногами. Она чувствовала, как отчаянно бьется сердце, но заставляла себя не снижать скорости. Всего два года назад она была самой обычной студенткой. Она наконец-то поняла, какие предметы ей хотелось бы изучать в университете, и ей удалось найти квартирку и временную работу в доме престарелых.

Малене понадобилось немало времени, чтобы встать на правильный путь, с которого она до тех пор не раз сбивалась. Годы учебы в гимназии она вспоминала как в тумане: бесконечные пьянки, глупые влюбленности и плохие отметки. Она ненавидела вспоминать о них, признаваться самой себе, какой образ жизни тогда вела. После окончания школы – несколько лет за границей в качестве няни, потом – худосочной модели, потом – гида в турфирме.

Вернувшись домой, она чувствовала себя совершенно опустошенной.

– Твоя жизнь принадлежит только тебе одной, – сказал ей отец. – Тебе самой решать, как ты хочешь ее прожить. Но если ты решишь вообще спустить ее в унитаз, я очень огорчусь.

В ту же осень она записалась на курсы. Начала работать в магазине. Основательно создавала платформу своей новой жизни, обзавелась новыми друзьями, такими непохожими на тех, кто окружал ее ранее. Бойфренда у нее не было, впервые в жизни она не ощущала такой потребности.