ящиков, но ее дела на этом не завершаются. Прежде чем вернуться домой, она идет, озираясь, мимо замаскированных зданий и встает в первую же обнаруженную очередь.

Она не знает, что здесь продают, но это не так уж и важно. С тех пор как хлеб стали выдавать по карточкам, а в сберкассах разрешили снимать только определенные суммы, они готовы брать что придется. Как и у большинства ее друзей и соседей, денег у Веры мало. Как служащей ей полагается четыреста граммов хлеба на день и шестьсот граммов масла на месяц. Этого хватает, чтобы выжить. Но она не перестает вспоминать об ошибке, которую допустила несколько лет назад, ведь если бы сейчас она работала не в библиотеке, а на хлебозаводе, ее семья питалась бы лучше. По рабочей карточке рационы выше.

Стоять в очереди приходится несколько часов. Только к десяти вечера она наконец подходит к прилавку. В продаже остались только соленые огурцы, и Вера покупает их – столько, на сколько хватает денег и сколько она сможет донести.

Когда она возвращается домой, мама и бабушка сидят за кухонным столом и по очереди затягиваются папиросой.

Не говоря им ни слова – теперь они вообще мало разговаривают, – она подходит к детским кроваткам, наклоняется и целует дочь и сына в нежные щечки. Затем, голодная и уставшая, садится на табуретку. Мама поставила для нее тарелку с холодной кашей.

– Сегодня отправили последний эшелон, – говорит ей бабушка.

Вера удивленно смотрит на нее.

– Я думала, эвакуация еще продолжается.

Мать качает головой.

– Мы никак не могли решиться, а теперь всё решили за нас.

– Немцы заняли Мгу.

Вера знает, что это значит, но даже если бы не знала, то поняла бы все по отчаянию в мамином взгляде.

– Выходит…

– Ленинград теперь все равно что остров, – говорит мама, затянувшись папиросой и вернув ее бабушке, – полностью отрезан от мира.

От продуктовых поставок.

– Что же нам делать? – спрашивает Вера.

– А что тут сделаешь? – говорит бабушка.

– Скоро зима, – говорит мама после долгой паузы. – Нам нужна буржуйка. Завтра возьму детей и схожу на рынок.

– Что ты собираешься на нее обменять?

– У меня есть обручальное кольцо.

– Началось, – погасив папиросу, говорит бабушка.

Она переглядывается с мамой, и в их глазах читается горечь и понимание. Наблюдая за ними, Вера чувствует одновременно и ужас, и облегчение. Мама и бабушка уже прошли через это однажды, их город не впервые столкнулся с войной. Они выживут, как выжили и тогда, и для этого потребуется их опыт.

Ленинград превращается в одну огромную очередь. Запасы иссякают, а вместе с ними и все представления о приличии. Нормы из раза в раз сокращаются, и временами даже по карточке нечего получить. Вера измождена, голодна и напугана, как и все горожане. Она просыпается в четыре утра, чтобы встать в очередь за хлебом, а после работы несколько километров бредет до одной из ближайших деревень, где выменивает что-нибудь у местных: мешок квелой картошки за литр водки, полкило сала за валенки, которые детям уже малы; если повезет, она выкапывает пару забытых овощей с какого-нибудь поля.

Это опасно, но другого выхода у нее нет. Без этих вылазок они не выживут. В библиотеку больше никто не ходит, но Вера все равно продолжает работать ради карточек. Сейчас она спешит домой из пригорода, стараясь держаться в тени: под платьем, как ребенок в утробе, прячется драгоценный мешок картошки.

Она уже приближается к дому, как вдруг над безлюдной улицей начинает выть сирена воздушной тревоги. Неожиданно сирена смолкает, но ее вой тут же сменяет нарастающий гул самолетов.

Вера слышит громкий свист и бросается влево – к одной из траншей, вырытых в парке. Прежде чем она успевает перебежать улицу, где-то совсем рядом раздается грохот. Сверху падают какие-то обломки и комья земли. Бомбы попадают в один дом за другим.

Внезапно наступает тишина.

Вера, пошатываясь, поднимается на ноги.

Картошка не пострадала.

Она выбирается из траншеи, в которую сумела заползти, и, отряхнувшись, бежит домой. Улицу заволокло дымом, повсюду огонь. Люди кричат, кто-то плачет в голос.

Она сворачивает за угол и видит свой дом. Он уцелел.

Соседний дом разрушен. От него осталась только половина – на месте второй части теперь груда раскрошенного, дымящегося кирпича. Вера смотрит на чью-то не тронутую взрывом комнату: зеленые обои с цветочным узором, накрытый стол, картина на стене. Но людей в комнате нет. На глазах у Веры люстра над столом срывается и падает, круша посуду.

Своих родных она находит в подвале, среди соседей. Когда объявляют отбой тревоги, они поднимаются в квартиру и Вера укладывает детей спать.

Это только начало.

На следующий день Вера с мамой и детьми идут за буржуйкой на рынок. Мама говорит, что без этой печки им будет трудно пережить зиму.

Они отыскивают то, что им нужно, в самой глубине рынка. Вера никогда не видела таких людей, как те, что здесь торгуют, – смуглый, явно пьяный мужчина и женщина, на которой целая коллекция разномастных украшений, явно принадлежавших недавно другим.

Вера привлекает детей поближе к себе, стараясь не морщиться от перегарного дыхания продавца.

– Это последняя, – говорит мужчина заплетающимся языком и ухмыляется.

Мама стягивает с пальца обручальное кольцо. Золото тускло сверкает в утреннем свете.

– У меня есть золотое кольцо.

– Что толку от золота? – гогочет мужчина.

– Война когда-нибудь кончится, – говорит мама. – Мы дадим и еще кое-что. – Она расстегивает пальто и достает большую банку с сахаром.

Мужчина внимательно смотрит на банку. Сахар теперь на вес золота. Должно быть, мама или бабушка украли его со склада, где они работают.

Он сгребает банку.

Маме, похоже, безразлично, что она лишилась кольца, да еще и отдала его столь ужасному человеку.

Вчетвером они несут печку вместе с дымоходом домой и с грохотом затаскивают на свой этаж. Когда они наконец водружают печку в квартире, выведя дымоход через окно, мать торжествующе хлопает в ладоши.

– Дело сделано, – говорит она и заходится в кашле.

Печка представляет собой маленький, безобразный чугунный короб с двумя криво приваренными дверцами. Вверх по стене от нее тянется длинная железная труба и выходит в форточку, в которой они вырезали отверстие. Трудно поверить, что за эту конструкцию мама пожертвовала обручальное кольцо.

– Ты отдала продавцу целую банку сахара, – тихо говорит Вера, когда мама проходит мимо.

– Да, – после паузы отвечает мать. – Это бабушка принесла.

– У нее могут быть неприятности, – шепчет Вера. – За Бадаевскими складами следят. Там почти все городские припасы. Вы обе там работаете, и