«Первые годы жизни я провел в деревянном доме дедушки Григория Мефодьевича и бабушки Ольги Пантелеевны в поселке Старый Кировск на берегу Иртыша. Дед с бабкой держали огромное количество живности, но моей любимицей была свинья Мария. Зимой ее впрягали в санки и она катала меня по двору.

Потом дедушка с бабушкой получили в Омске трехкомнатную квартиру с удобствами, в доме из силикатного кирпича на улице Красный Путь. И мы перебрались в нее всей дружной семьей. Кроме мамы, с нами жили ее сестра тетя Валя, брат Толик и кот Василий. Тетя Валя работала в отделе технического контроля на авиационном заводе, а дядя Толя пропадал на сезонных заготовках. Я в нем души не чаял…»

Брак Полищук и Макарова продлился недолго. По словам все того же Алексея:

«Мама рассказывала, что они с отцом разбежались сразу после моего рождения. У них были большие разногласия по поводу лихого пьянства моего отца, Валерия Константиновича. Мама с этим пороком мириться не собиралась. Я не знаю всей глубины произошедшего между ними конфликта, поскольку был грудным младенцем. Но до конца жизни мама не испытывала теплых чувств к отцу. Чем-то он ее сильно обидел во время своих буйных загулов. Жизнь у мамы с отцом была не сахар…

Когда я был маленьким, отец брал меня к себе домой. Помню, как плескались с ним в ванне, наполненной пеной, хохотали, я лягал его ногой в живот. Помню подаренный им пластиковый автомат. Отец был страстным поклонником „Спартака“, и мы болели с ним, сидя на диване перед телевизором. Заглядывали в гости соседи, они играли в шахматы, выпивали-закусывали, а потом хором пели любимую отцом песню Анны Герман „Один раз в год сады цветут…“.

Больше я не помню ничего, потому что, когда мы с мамой переехали в Москву, отец ни разу не изъявил желания посмотреть на меня, поговорить, поинтересоваться, что у него там выросло. Я был не то чтобы обижен, но очень сильно огорчен. То ли ему вообще было все равно, то ли алкогольное половодье увлекло настолько, что он забыл обо мне, — причин знать не могу. Но что-то болело у меня в душе, не отпускало. Поступив на первый курс института, я как-то сидел на подоконнике в общежитии, курил и вдруг подумал, а почему бы мне не слетать в Омск, поговорить с отцом: понять, кто он, чем дышит. Он стихи писал, у меня кассета есть с его песнями. Я слетал в Омск. Мать не возражала. Я прилетел к бабушке, на следующий день пошел искать отца. Мне сказали, что он со старой квартиры съехал, а живет где-то в новой, „вон в тех четырех домах“. Я просто ходил по квартирам и искал отца. Но не нашел. А через полгода он умер… (в 1992 году. — Ф. Р.). Нам его мама об этом сообщила. Мы с матерью собрались в Омск. В аэропорту выяснилось, что с билетами творится безумие. Люди по нескольку дней сидят в аэропорту. Мать ходила по начальникам, кому-то улыбалась, выбила для себя один билет и полетела сама. А я не слетал…»

Однако вернемся в начало 70-х.

Полищук выступала в программе «Омичи на эстраде» — танцевала, исполняла короткие пародии, была ведущей. Во время очередных гастролей в Москве ее заметил режиссер Московского государственного мюзик-холла и пригласил на одну из главных ролей в спектакль «„Красная стрела“ прибывает в Москву». По словам актрисы:

«Я до сих пор вспоминаю этот период своей жизни как самый радостный. У меня всегда было тяготение к мюзиклу, и именно в мюзик-холле я сумела наиболее полно раскрыться».

Вспоминает А. Макаров: «В пять лет я был передан бабушкой и дедушкой с рук на руки маме. Бросать свою профессию она не собиралась, так что для меня началась кочевая жизнь. Мама тогда перешла в труппу Московского мюзик-холла. Специально для нее поставили спектакль „„Красная стрела“ прибывает в Москву“. Она была потрясающей актрисой кабаре: пела, танцевала, шутила. Когда позже я увидел на экране Лайзу Минелли, понял, что мама выдерживает сравнение с голливудской звездой. С этим искрометным шоу Московский мюзик-холл разъезжал по городам и весям от БАМа до Ашхабада. Я был счастлив путешествовать с мамой и не обращал никакого внимания на бытовые неудобства. Я вообще стал „сыном полка“, потому что был самым младшим в банде артистов и их чад. После спектакля все собирались в гостинице и устраивали вертеп. Я чувствовал себя на этом празднике жизни как рыба в воде.

В одном южном городе я чуть не утонул. Мне лет пять было. Мы загорали у бассейна, плавать я еще не научился. Мама сидела в шезлонге и с кем-то увлеченно болтала. А тем временем какой-то пьяный придурок из кордебалета решил пошутить: схватил меня в охапку и кинул в воду. Я камнем пошел ко дну. Приземлился на кафельный пол бассейна, посмотрел наверх и увидел над собой двухметровую толщу воды. Мама ничего не заметила. Меня случайно обнаружил и вытащил другой, трезвый, артист кордебалета. Я рыдал, кричал на мать за то, что она позволила такому случиться. Это была настоящая истерика: трясло так, что зубы стучали.

Мама переживала, но ее подход к моему воспитанию не изменился. Я по-прежнему был предоставлен самому себе. Что она — молодая девчонка — могла тогда знать о воспитании? Ее саму надо было наставлять на путь истинный…»

Дебют Полищук в кино состоялся в 1976 году: режиссер «Ленкома» Марк Захаров экранизировал на телевидении бессмертные «12 стульев» и пригласил актрису на эпизодическую роль — женщины-вамп. Это именно ее Остап Бендер в исполнении Андрея Миронова ронял в танце на землю и выбивал ею витрину в магазине. По словам самой актрисы, она вспоминала об этом эпизоде с содроганием, потому что заработала на нем несколько болевых ощущений. Сначала забыли положить матрас, и Полищук упала на цементный пол. Затем матрас решили заменить обыкновенными подушками, но Миронов в пылу танца сбил их, и актриса вновь приземлилась на твердую поверхность.

Позднее, когда актриса внезапно уйдет из жизни именно из-за проблем с позвоночником, режиссер фильма Марк Захаров сообщит, что рассказ Полищук о падениях на цементный пол всего лишь плод актерской фантазии: «Я находился на съемочной площадке и все прекрасно видел: Люба падала на два матраса, которые мы постелили ей на пол».

Помимо сцены с падением на пол в том эпизоде имелись еще достаточно опасные кульбиты. Например, чтобы выбить стекло в витрине, актерам тоже пришлось изрядно потрудиться. Сначала его закрепили слишком слабо, и Миронов с Полищук, проскочив его на скорости, едва не упали. Затем стекло закрепили слишком сильно, и актеры не смогли выбить его с первого раза. Труднее всего пришлось Полищук, которая должна была выбить стекло… головой. Короче, на эпизод, который на экране длился около трех минут, было потрачено 14 дублей. Однако старания актеров не пропали даром: эта сцена стала одной из лучших в фильме, и имя актрисы-дебютантки запомнилось зрителям. Позднее критик П. Смирнов писал:

«Актриса в паре с А. Мироновым исполнила полное гротеска пародийное „Танго страсти“. Невероятные, почти цирковые антраша, каскад юмора, отточенный профессионализм и, главное, четко заявленная актерская сверхзадача — все это в итоге помогло Л. Полищук создать запоминающийся и точный образ эдакой нэпмановской „вамп“».

Дебют актрисы оказался удачным, и до конца десятилетия Полищук снялась еще в десяти картинах, из которых шесть — телевизионные. Назову их все: т/ф «Семья Зацепиных» (1977; Наташа), «Юлия Вревская» (сестра милосердия), т/ф «Золотая мина» (Лариса Королева), т/ф «Дуэнья» (Диана), т/ф «31 июня» (мисс Куини) (все — 1978), т/ф «Тот самый Мюнхгаузен» (1979), «Вавилон XX» (главная роль — Мальва), т/ф «Приключения принца Флоризеля» (мадемуазель Жаннет), «Выстрел в спину» (Елена Николаевна Ванина), «В моей смерти прошу винить Клаву К.» (Вера Сергеевна Климкова) (все — 1980), «Только в мюзик-холле» (главная роль — Татьяна Федоровна), т/сп «Эзоп» (главная роль — Клея) (оба — 1981).