В сентябре 1941 года Гитлер согласился с депортацией немецких евреев, и уже через несколько недель гамбургские евреи были высланы на Восток. Один из этнических немцев, наблюдавших за колонной евреев, двигавшихся в направлении гамбургского железнодорожного вокзала, вспоминает, что несколько человек провожали их криками: «Слава Богу, что эти бесполезные нахлебники наконец-то уберутся!»‹56›, однако большинство стояло в молчании.

Гамбургские евреи не были отправлены непосредственно на оккупированные советские территории — их отвезли в и так переполненное Лодзинское гетто в Польше. Их прибытие вызвало кризис, который в декабре 1941-го привел к возникновению плана по уничтожению некоторых из них с помощью мобильных душегубок, базировавшихся в лагере смерти Хелмно, расположенном в 120 милях к северу от Лодзи. Однако большая часть из 60 000 евреев, депортированных с территорий «Старого рейха» с октября 1941-го по февраль 1942-го, были отправлены на оккупированные советские территории, на которых действовали айнзацгруппы. Некоторых из них расстреливали непосредственно после прибытия, в то время как других размещали в гетто, для освобождения места в которых убивали уже живших там советских евреев.

Факт «высылки» евреев с территории рейха, несомненно, помогал простым немцам не думать об их возможной судьбе. С сентября 1941 года немецкие евреи были обязаны носить желтые звезды на своей одежде, что заставляло даже некоторых сторонников режима сочувствовать‹57› их еврейским соседям. Но после того, как этих еврейских соседей вывезли на Восток, многие люди попросту выбросили их из головы.

Считается, что поступки Гитлера в ту осень и зиму были продиктованы исключительно его инстинктивной ненавистью к евреям, а не каким бы то ни было расчетом. Как мы уже знаем, в его сентябрьском приказе о депортации немецких евреев на Восток не было указано никакой четкой точки назначения, и Гиммлеру пришлось импровизировать. С уверенностью можно было сказать лишь одно: ничего хорошего их не ждало.

К концу 1941 года использовались или разрабатывались уже несколько способов убийства. Это были мобильные душегубки: людей запирали в фургоны, которые запечатывались, после чего в них пускался угарный газ из выхлопных труб автомобиля. Особенно широко душегубки использовались в Хелмно. На оккупированных советских территориях айнзацгруппы продолжали массовые расстрелы. Строительство же первого стационарного лагеря смерти началось неподалеку от деревни Белжец, расположенной на юго-востоке Польши. В Белжеце для убийств планировалось использовать выхлопы мощных дизель-генераторов. Первыми его жертвами стали «непродуктивные» евреи из близлежащих гетто. Заместитель коменданта лагеря Аушвиц в Верхней Силезии экспериментировал с использованием мощного инсектицида «Циклон Б» для убийства советских военнопленных и больных. Через несколько месяцев этот метод стал использоваться и для убийства евреев, проживавших на близлежащих территориях.

Тем не менее ни один приказ об уничтожении евреев за подписью Гитлера, датируемый той осенью, никогда не был найден. Он лишь призывал убивать все больше и больше, остальное делала система. В декабре, в свете контрнаступления Красной Армии и японской атаки на Перл-Харбор, взгляд Гитлера на судьбу евреев стал еще более апокалиптическим. В своей речи, произнесенной 11 декабря в рейхстаге, Гитлер заявил, что именно «абсолютная, сатанинская злоба» евреев стояла за решением Рузвельта «сменить внешнеполитический курс» — под такой «сменой» Гитлер подразумевал намерение американского президента оказать военную помощь Великобритании. Как и в начале 1920-х, Гитлер заявлял, что евреи руководят политикой и коммунистического Советского Союза, и капиталистических Соединенных Штатов.

На следующий день Гитлер обратился к верхушке рейха и, как вспоминал Геббельс, сказал, что раз евреи развязали мировую войну, то «сами должны быть уничтожены»‹58›. Через четыре дня, 16 декабря, Ганс Франк, который только что вернулся со встречи с фюрером, сказал во время встречи в Кракове, что «мы должны уничтожать евреев везде, где только их найдем». В Берлине, говорил Франк, ему приказали ликвидировать евреев‹59›. Через месяц, 20 января 1942-го, состоялась печально известная Ванзейская конференция, проходившая на озере под Берлином. Именно там Рейнхард Гейдрих сделал важные уточнения относительно судьбы евреев, включая то, кого считать евреем в контексте депортации.

Многие сказали бы, что причинно-следственная связь в данном вопросе была довольно очевидной. Гитлер объявил о своем решении уничтожить евреев 12 декабря 1941-го, и государственные органы, ответственные за осуществление данного уничтожения, немедленно взялись за дело. Но это было бы неправильно. В речи, произнесенной Гитлером 12 декабря, не было объявления о начале кампании по уничтожению евреев на территории всей Европы, и вопреки распространенному мнению вопрос об их убийстве с помощью газа не поднимался на Ванзейской конференции. На конференции шли дискуссии о необходимости ускоренного уничтожения евреев, проживавших на территории Генерал-губернаторства (именно на них ссылался Ганс Франк, произнося слова о необходимости «уничтожить их своими силами» 16 декабря). Гейдрих же хотел использовать физически крепких евреев с других территорий для постройки гигантских дорог на Востоке. Это был план, подразумевавший гибель многих евреев, но все же это еще не был Холокост в известном нам значении. Идея Холокоста появится лишь весной 1942-го, через два месяца после Ванзейской конференции. Лишь тогда в Аушвиц-Биркенау начнут свозить евреев из-за рубежа — первые из них прибудут из Словакии. Многие впоследствии будут убиты, хотя и не сразу, во временных газовых камерах, устроенных в деревенских домах. Лагеря смерти Собибор и Белжец начали функционировать в то же время, но большинство убитых там были польскими евреями, то есть жителями Генерал-губернаторства. Иностранных евреев в них не было до начала лета.

Лишь к лету 42-го стало очевидно, что «окончательное решение еврейского вопроса» означало «полное уничтожение» всех евреев, проживавших на территориях, подконтрольных нацистам, и что подобная политика будет осуществляться здесь и сейчас, а не после завершения войны, конца которой не было видно. К августу западноевропейских евреев посылали уже не в польские гетто, а непосредственно в лагеря смерти. И лишь в одном из них, Аушвице, существовала система отделения трудоспособных евреев от тех, которые подлежали уничтожению. Белжец, Собибор и Треблинка были лагерями смерти в прямом значении этого слова — 99 процентов прибывавших туда евреев гибли в газовых камерах через несколько часов. Как эта сухая статистика выглядела в жизни, можно понять по воспоминаниям Тойви Блатта, польского еврея, попавшего в Собибор в 1943 году. Он вошел в число незначительного меньшинства евреев, отобранных нацистами для работы в лагере и таким образом получивших отсрочку своей смерти. Он вспоминает прибытие в Собибор «транспорта из Голландии, на котором привезли около 3000 евреев». «…мы помогли им с их тяжелым багажом, а затем нам приказали отделить женщин и детей от мужчин… Я стоял среди нескольких молодых мужчин, которые что-то кричали. Я попросил их оставить багаж, а женщинам приказали оставить их сумочки — просто бросить в другую сторону. Именно тогда я увидел их глаза: в них была тревога, они боялись. Ведь в сумочках люди обычно держат самое важное. Одна женщина никак не хотела отдавать свою сумочку, и немец ударил ее плеткой… Они не знали, что умрут через несколько минут. Как только волосы были отстрижены, им приказали идти из бараков в газовые камеры. Уверен, это была идеальная ловушка. Думаю, что, когда из душевых леек пошел газ, они подумали, что это какая-то техническая неполадка. Вспоминаю, как [еще один] транспорт из Голландии прибыл посреди ночи. Он привез три тысячи человек, и, когда их тела уже унесли из газовых камер в крематорий, я подумал, какая это красивая звездная ночь — ночь, в которую умерли 3000 человек. Ничего не произошло. Звезды были на месте»‹60›.