Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Арина изнемогла от боли и отчаяния. Но теперь она цеплялась за жизнь, да так, что Федор дивился. «Я не умру!» - кричала она хрипло и отрывала его пальцы от своей шеи. Жить, несмотря ни на что. Дышать и любить. Не сомневаться. Бороться. И ждать.
Прошел месяц. Однажды Арина проснулась от того, что в глаза ей бил свет. Это было необычно и даже больно. Она приподняла веки и обнаружила, что одно из окон не закрыто ставнями. Арина подбежала к нему, выглянула на улицу. На дворе было ясно, безветренно, горизонт побелел от пушистых облаков, опустившихся к самой реке. В садике она увидела своих собачек, они, повиливая хвостами, что-то ели с аппетитом. Что они там нашли? Арина думала, что кормить их больше некому. Оказывается, нашлась добрая душа. Неужто сам Егоров проявил собаколюбие?
Будто в ответ на ее мысли, из дома вышел Федор. Он потрепал собак по загривкам, потом посмотрел на окно, в котором стояла Арина, увидев ее, улыбнулся.
А затем случилось страшное. Собаки рухнули одна за другой на землю, задергали лапами, заскулили. Или последнее только показалось? Арина, вцепившись в подоконник, наблюдала за этим зрелищем и не могла понять, что произошло. Поняла она только тогда, когда Егоров достал огромный нож и с той же улыбкой перерезал всем собакам горло.
Когда земля была усеяна трупами и залита кровью, ОН поднял глаза, встретился взглядом с Арининым, позволил ей прочитать в своем торжество, вытер нож о штанину и залился беззвучным дьявольским смехом.
В этот миг надежда покинула ее.
Арина упала на пол, моля Бога о смерти. Бог не сжалился. Она не умерла и даже не потеряла сознания. Так и осталась лежать, застывшая от горя, парализованная страхом, скованная ужасом.
* * *
Сколько дней прошло - неизвестно. Арина не шевелясь просидела все это время в уголке. Она не ела, почти не двигалась и, кажется, не спала. Проваливалась только в забытье, но стоило приятной дреме окутать ее, она вздрагивала, открывала глаза и с мистическим страхом смотрела на дверь - не появится ли в проеме бородатый демон.
Очнулась она одним ясным утром. Солнце заглядывало в окно. Пыль клубилась в воздухе и, смешиваясь с золотым светом, походила на драгоценную пудру. Арина тяжело встала, подошла к окну. На балкончике она увидела двух белых голубей. Они тянулись друг к другу клювиками и, казалось, улыбались. Именно в это мгновение Арина поняла, что Никита жив. Неизвестно, что повлияло на нее: солнце ли, позолота ли на деревьях или два влюбленных голубка, но уверенность пронзила ее незамедлительно. Никита жив. И он придет за ней.
В это же время Федор получил пренеприятное известие. Даже два. Но первое, хотя и было более масштабное и губительное для него, а именно Октябрьская революция, не вызвало в нем такой злости, как последующее известие о том, что Никита сбежал. К перевороту Федор не относился серьезно. Побузят да угомонятся. Мало, что ли, этих революций было? Конечно, ударит это по карману, и сильно, но он, Егоров, еще заработает, особенно если война не кончится. А вот Лошадник-паскудник напакостил преизрядно. Только Федор вздохнул спокойно, узнав, что приговорили вора к шести годам каторжных работ и отправили по этапу, и вот, пожалуйста, - сбежал.
Егоров кинул книгой в двух глупых голубей. Нечего на балконе гадить. Птицы закурлыкали, забили крыльями, а после того, как в них полетело и пресс-папье, взмыли вверх и скрылись в небе. Жирные тупые твари! Федор сел на стул, хмуро уставился на свои руки. Прибить надо было конюха. Он и думал поначалу, что прибил, - уж больно много крови вытекло, а оказалось, что рана плевая, только мясо продырявлено. Да и полиция прибыла некстати быстро. Бдительные ребята, услышав выстрел, тут же спешились, а так как были аккурат у ворот, вбежали, заколотили по входной двери, не прошло и минуты. Когда Егоров понял, что Никита только ранен, было уже поздно. Ладно еще полицейские не послушали конюха и не вломились в комнату, где Арина находилась, а то не избежать бы скандала. В принципе, закончилось все хорошо. Лошадника осудили, Аринка-дура уверилась, что он умер, сам он отделался небольшой взяткой прокурору. Все было прекрасно до сегодняшнего дня. И вот, как гром среди ясного неба, известие о побеге. А все революция. Бардак, анархия, заключенные разбегаются, как тараканы.
Ну ничего! Встретимся еще с тобой, Лошадник. Знаю, куда прибежишь, да не успеешь, это я тебе обещаю.
* * *
Ночь. Арина без сна, вся в каком-то возбуждении, сидит у окна. Там, за стеклом, что-то происходит. Она чувствовала это, хотя не видела ничего, кроме чернеющих деревьев и очертаний зданий на площади. Она надеялась, что в доме, кроме нее, никого нет - прислугу, как она поняла, Егоров давно разогнал, а сам уже сутки в ее комнате не появлялся. Может, в N-ск уехал по делам?
Арина села в уголке, стараясь не смотреть на скалящийся камин, расслабилась. В комнате было темно, за окном не светлее - даже луна притаилась в облаках, словно тоже ждала чего-то. Вдруг тонкий лучик проник в щель меж досок пола - это значило, что в комнате этажом ниже зажгли свечу. Арина вздрогнула. Егоров в доме! Она подбежала к окну, выглянула. Ничего.
Вновь села. Теперь сердце колотилось часто-часто. Арина прислушалась. Пока тишина. Но неожиданно за окном бухнуло. Потом черное небо осветилось вспышкой, и в комнате стало чуть светлее.
Скрип - третья сверху. Значит, ОН идет к ней. Арина вновь у окна. Теперь двор как на ладони: поваленные ворота, чернеющие деревья, снующие туда-сюда люди и огромный факел между забором и домом - это полыхающий сарай превратился в эту безлунную ночь в источник света.
Бах - дверь отворилась. Егоров на пороге. Секунда. И ОН, найдя Арину взглядом, направляется к ней.
Сарай за окном похож уже на гору огня. Языки пламени танцуют, извиваются, тянутся к беззвездному небу. Людей, снующих по двору, теперь можно отчетливо разглядеть. Это мужики, одетые по-простому, в руках у них палки, вилы, топоры, кто-то кричит, кто-то машет
