И все же водитель сумел объехать воронку. Сзади сверкнуло и грохнуло. Впереди, у перекрестка, шел бой. Прячась за остовом сгоревшего «КамАЗа», по зомбакам стреляли двое совсем еще зеленых пацанов. На дороге рядом лежали два трупа – девчонка с автоматом в руках и парень, который, судя по расположению тела, кинулся к ней на помощь… Всем лет по четырнадцать, не больше.

Не доезжая до перекрестка, кавалькада резко свернула в переулок. Шамардинцам, видно, не очень-то хотелось вступать в бой с зомбаками. А ведь те мальчики обречены…

– Важно сохранить прибор. – Шамардин будто бы прочел мысли Ксю и теперь оправдывался перед ней.

«Так важно, – подумала Ксю, – что вы оставили детей умирать? Зачем вам усилитель, советник?»

Зачем, а?

* * *

Челюсть у Дана отвисла вовсе не фигурально, когда он увидел то, что вышло к «варягам» из-за поворота. Ему не доводилось еще встречаться с подобными существами.

Гурбан дал знак не стрелять. Вроде и обговорили этот момент, а все ж таки Мариша навела на это автомат, Ашот тоже, да и рядовой Петров снял свой «Абакан» с предохранителя, хотя первым ратовал за осторожность и тишину. Но их всех оправдывала внешность твари, явившейся из глубин подземелья.

Представьте себе гнедого жеребца, которому ампутировали голову вместе с частью шеи, а вместо нее приладили человеческий череп. Причем от черепа пустили десятки разноцветных проводов и трубок, уткнувшихся в конечности жеребца, в хребет, в сердце, легкие и прочие органы. Данила заметил даже пучок проводов, протянутый к паху.

Голову для этого кадавра отняли у девушки лет двадцати, вряд ли старше; длинные черные волосы спутались с давно не чесанной лошадиной гривой. Карие глаза безучастно пялились вперед, иногда моргая. Казалось, глаза эти ничего не видят перед собой. На лице не отражалось ни единой мысли, ни единой эмоции – окружающий мир не вызывал отклика в душе девицы. И от этого становилось слегка не по себе.

Нет там никакой души, одернул себя Дан. И девушки нет. Есть кость с мозгами внутри, обтянутая кожей с кератиновыми отростками. И всё.

– Стерх – гений, – услышал он шепот отца. – Я знал, что Афоня далеко пойдет. Такой умище, талант…

Данилу аж передернуло. Умище? Вот эту страхолюдину создал талант? Что гениального в попрании природы, самой сущности людской, звериной, вообще всякой?! Как у бати язык повернулся такое ляпнуть?! Неужели все ученые не от мира сего?! Они что, теряют всякую связь с реальностью, когда речь заходит о науке? Но ведь нельзя же быть в какой-то момент только профессором и не быть при этом человеком, любящим мужем, отцом, в конце-то концов! И пусть профессор Сташев в восторге от злодеяний Стерха, но как батя Дана может нести такую чушь?!

Кентавр – Данила читал древнегреческие мифы – остановился. Или остановилась? Если по телу, так мужик вроде, а голова… Длинный черный хвост принялся стегать по бокам, обвитым проводами, – словно кентавру досаждали мухи и комары. Но насекомые тут отсутствовали. Тараканы, может, и есть, вот только попрятались…

Интересно, как существо питается? Если подобно лошадке, то человеческим зубкам надо перетирать уйму травы, а они для этого не очень-то пригодны. Для людской же пищи не приспособлен желудок жеребца – вряд ли переварит жареное мясо и маринованные грибочки…

Да какая разница?! Дан одернул себя. Рассуждая так, он уподобляется отцу, а как раз сейчас не хотелось быть похожим на него. Лучше быть как Гурбан – спокойным, уверенным в себе и в своих подчиненных.

– Командир, можно я? – Рядовой Петров тронул командира за плечо, тот кивнул.

Вот Дан, к примеру, не понял, о чем просил Петров, а Гурбан – запросто.

– Ремень дай, – едва слышно прошептал Петров.

– Зачем это? – Данила расстегнул пряжку, стянул кожаную полосу, обернутую вокруг талии. – У тебя ж свой есть…

Петров не ответил, ремень взял. Ловким движением продел свой точно такой же ремешок в пряжку Дана, который следил за этими манипуляциями с подозрением. Рядовой что, удавиться тут надумал? Самое время и место, ничего не скажешь.

Тварь неспешно приближалась. Копыта стучали по кафелю. Мощную мускулистую грудь украшал – украшал ли? – стальной щит с длинными острыми шипами, способными пронзить человека насквозь – такого человека, как Ашот, а Данов так парочка на шипах поместилась бы.

– Еще один страж? – задала вопрос мисс Петрушевич.

– Очевидно, отказ консерватора активировал эту тварь, – шепнул в ответ профессор. – Стерх подстраховался. Ну Афоня, ну умище…

Пригнувшись, рядовой Петров двинул навстречу кентавру.

Чудовище безучастно переставляло копыта, словно не замечая перед собой помеху. Рядовой Петров тоже не выказывал признаков беспокойства. А вот Дана очень смущали шипы на груди кентавра. Жаль, стрелять нельзя, иначе не пожалел бы на эту тварь целый рожок, нет, лучше три.

Петров остановился, держа перед собой сдвоенный ремень. Неужели надумал ударить им кентавра? Или задушить? Вроде склонности к суициду за парнем пока не наблюдалось…

Когда казалось уже, что шипы проткнут Петрова, тот резко ушел в сторону и, схватившись за гриву, буквально взлетел на спину кентавру.

Если кадавр в принципе мог опешить, то именно это с ним и случилось. Он остановился. В глазах появился интерес или что-то вроде. Дан мог поклясться: какая-то мысль там точно проскользнула. Быть может, кадавру не понравилось то, что к нему выдвинулся еще и Самара, сжимающий в руке топор? Если б у Петрова не получилось задуманное, полковник атаковал бы кентавра.

Мариша с восхищением смотрела на Петрова, и сердце Дана в который раз уже пронзила ревность. Хотя, если честно, рядовой действовал на редкость умело. Сделанную из ремней упряжь он сунул девичьей голове в зубы, опоясал лошадиную шею. Затем хорошенько двинул пятками по ребрам жеребца, заставив его встать на дыбы. Полковник едва не попал под копыта. Тут бы кентавру заржать во всю глотку, да только девичьи голосовые связки для этого не годились – Стерх-создатель брачок допустил, сплоховал.

С минуту примерно продолжалось единоборство Петрова и кентавра, за которым «варяги» следили с безопасного – хотелось верить – расстояния. Пару раз кентавр бился боком о стену, надеясь переломать наезднику ноги, но Петров умудрялся вовремя спрыгивать с жеребца, а потом садился на него.

В конце концов кентавр застыл посреди коридора. Бока его раздувались и опадали. Крохотной девичьей глотки явно не хватало, чтобы удовлетворить потребность жеребца в кислороде.

– Как ты это сделал? – Профессор Сташев выглядел ошеломленным, он шагнул ближе к кентавру, заслонив его собой от Самары с топором.

Возвышаясь над «варягами», рядовой Петров пожал плечами:

– Ничего особенного. Я раньше на ферме работал, у нас и лошади там были. Так я иногда катался. Меня старший брат научил.

– На ферме?.. – У профессора челюсть отвисла. – И программу, заданную слизню, тебя тоже научили на ферме менять?