- Не надо, Глеб! Вот мы стояли сейчас с тобой. А там, в зеркале, были точно такие же… существа. Не мы, а другие. Мне вдруг показалось, что ты - это… ну как суженый-ряженый из гаданья, которого на святки в зеркале высматривают.

- Насколько я помню, видят обычно какое-то чудище. Вот спасибо-то!

- А еще показалось, - будто не слыша его, продолжала Илона, - что если долго стоять так и смотреть, то поменяемся с ними местами. Мы - настоящие - исчезнем, а те, другие, останутся.

- Где останутся?

- В зеркале. А здесь не будет никого.

- Илонка, я начинаю бояться, что сумасшествие заразно. Я не люблю все эти мистические штучки. В это есть что-то… зловещее.

Илона уткнулась лицом в свитер Глеба и всхлипнула.

- Ну вот, это еще что?

- Глебушка, я боюсь! Мне словно шепчет кто-то: останься здесь, не возвращайся!

Глеб хотел сказать что-то резкое, но, взглянув на ее лицо, осекся. Он гладил Илону по волосам, по спине, шептал что-то, успокаивая, как маленького напуганного ребенка. Ее растерянность и тревога передались ему, словно они и на самом деле были одним целым.

- Маленькая моя, оставайся. Побудь здесь с девочками. Я займусь делами, а потом встречу вас. Сразу поговорю с адвокатом.

Илона колебалась. Она сидела на кровати, закусив губу, и разглядывала носки ярких махровых тапочек, странно смотревшихся с элегантными брюками. Глеб не торопил ее - он укладывал в большую синюю сумку свои вещи. Илона наблюдала за его ловкими, красивыми движениями, не в силах отвести взгляд. Она никак не могла понять, что же с ней происходит. Даже подумать о том, что Глеб уедет без нее, было страшно. За эти дни он стал для нее настолько родным, привычным и необходимым, как будто они прожили вместе как старик со старухой - тридцать лет и три года. Что ей делать здесь без него?

Илона тряхнула головой так, что шпилька вылетела из прически и, звякнув, скользнула под кровать.

- Нет, поедем вместе. Хочу быть с тобой.

- Всегда? - Глеб улыбнулся, и она снова утонула в бездонной синеве его глаз.

- Всегда!

- Тогда буди девчонок, пусть собираются.

Швы еще побаливали, и голова кружилась, но в целом все было уже неплохо. Толик на поверку оказался вполне добродушным и невредным парнем. Он немало развлек Диму, в красках живописуя этапы своего жизненного пути от мелкого челнока до бригадира рекетеров и дальше - вплоть до хозяина аптечной сети.

- Так что, Димыч, если лекарства какие - типа к нам. У нас хоть и дорого, зато все есть. А чего нет - выпишем специально.

Специальные лекарства Диме, к счастью, пока не требовались, темпалгин, йод и активированный уголь продавались в любом аптечном киоске, но здоровье - оно как сума и тюрьма, поэтому координаты Толика он на всякий бякий случай записал.

Приходил лечащий врач, гибрид Айболита и Пилюлькина, щупал пульс, светил в глаза фонариком-авторучкой, водил перед носом пальцем и утверждал, что все просто замечательно. Но выписывать не спешил. Оно и понятно: в платном отделении больных старались если не полечить, то хотя бы подержать подольше.

Приходила усатая медсестра Антонина Романовна, с неизменным хлопком «ставила» уколы - каждый раз при этом Дима вспоминал «Кавказскую пленницу» и шприц, которым Моргунову делали «прививку от ящура». Ее сменяла хорошенькая кокетливая Мила, похожая на куклу Барби. Она стреляла тщательно подведенными глазками, заливисто смеялась шуткам Толика, конфеты и фрукты, которыми ее угощали, брала с жеманным смущением. Короче, в каждом ее движении читалось: «вся ваша Аннетт», но стоило Диме позволить себе маленькую вольность, Мила дала понять, что весь ее флирт строго подчинен протоколу и дальше определенного уровня - ни-ни!

Делать было нечего. Они с Толиком смотрели телевизор, разгадывали кроссворды (к великому Диминому удивлению, Толик оказался почти что эрудитом), лениво чесали языки - и ели, ели, ели. Диме казалось, что он толстеет с каждым часом и скоро догонит Толика. Через день с полными сумками приходила Леночка, кроме того каждый посетитель, напуганный разговорами о том, что «в больницах не кормят - не на что», старался привезти что-нибудь эдакое.

А посетителей было немало. Помимо Леночки наведались все сотрудники агентства и даже сам босс Птица, который приволок ящик йогуртов и какие-то фруктовые компоты. Стоцкий привез испеченный «девчонками» пирог и привет от Павла Лисицына: мобильный и «пока ничего, но, будем надеяться, пока». Костик пришел с жареной курицей и картофельным пюре в широкогорлом термосе.

Неожиданно косяком потянулись бывшие приятельницы, узнавшие о покушении из теленовостей. Даже Ксения, которая смиренно просила прощения и намекала, что все еще возможно… Дима испугался, как бы не появилась Анна, но Бог миловал. Кто не мог или не счел удобным появиться лично, тот звонил. Телефон надрывался. Толик, не обремененный излишком посетителей, посматривал то ли с завистью, то ли с удивлением.

Дима купался во всеобщем внимании и сомнительной славе Тома Сойера, потерявшего зуб. Он сознательно захлопнул дверь перед носом малоприятной мысли о том, что заказчик киллера, кто бы он ни был, может попытаться сделать дубль. Это завтра, а сегодня… А сегодня он с надеждой вскидывался на каждый телефонный звонок и звук открываемой двери.

Но Ольги не было.

- Что, опять не та? - ехидно поинтересовался Толик, глядя, как мина постного восторга на Димином лице стремительно сменяется раздражением.

Из палаты только что выплыла девица, с которой Дима встречался пару месяцев лет пять тому назад и даже имя которой вспомнил с трудом. За эти годы бывшая подружка обзавелась парочкой лишних подбородков, но свято верила, что прерванные по воле судьбы ( а на самом деле, по Диминой воле) отношения можно возобновить с того самого места, на котором был поставлен знак препинания.

- Не та.

- Наш Димка бабник, наш Димка бабник, - замурлыкал Толик. - Вот эта последняя мне совсем не понравилась. Ну, на вкус и цвет…

Дима хотел ответить, но тут в дверь тихо постучали.

- Антре! - крикнул, подмигнув, Толик.

Кто-то вошел из коридора в тамбур, но Дима уже знал кто.

Сердце стукнуло и упало. Оля снова стала Ольгой Артемьевной. В ней появилось что-то холодное и официальное. Высокопоставленная особа, почтившая своим вниманием больницу для бедных. Такой Дима ее еще не видел. Строгий деловой костюм, прическа как у классной дамы, макияж, сделавший лицо не ярче, а наоборот: бледнее и суше.

- Можно к вам? - спросила она. Таким голосом строгий педагог вызывает к доске нерадивого ученика.

Толик захлопал глазами, как сова.

Ольга уселась на стул и смотрела на Диму, не зная, что сказать. Пауза затянулась. Поерзав на кровати, Толик накинул куртку от спортивного костюма и бочком, как краб, выбрался в коридор.