– Пить! – сказал одними губами, ощупывая свой затылок.

– Воды, живо, – приказал Вениамин Васильевич Чибисову и бережно смахнул битые стекла, прилипшие к кровоточащему лбу командира.

Пресной воды на крейсере было полно, но в ответственный момент ее, как назло, нигде не оказалось. Не было в бочках на палубе, не было в танках в трюме, не было в чайниках и во фляжках. Чибисов сорвался с места и побежал по палубе, взывая ко всем, кого видел:

– Воды нет? Нет воды, братцы? Воды говорю, нет? Командир ранен…

Чья-то рука перехватила Чибисова и дернула на себя. Обледеневшие листы палубной брони под ногами не позволили ординарцу вовремя затормозить, его занесло, и он шлепнулся на палубу. Зарубаев протянул ему фляжку.

– На и не ори. Ранен, убит – молчать должен как рыба. Нет хуже паники во время боя. Понял?

– Да.

– Тяжело ранен?

– Да, да… нет… я не знаю… – бормотал ординарец, судорожно сжимая драгоценную фляжку.

– Беги. – Зарубаев помог подняться Чибисову и слегка толкнул в плечо. – Через пять минут быть здесь и доложить, что с ним.

– Слушаюсь, ваше благородие.

Дождавшись, когда Чибисов скрылся за вентиляционной трубой носового котельного отделения, Сергей Валерианович отряхнул подол закопченной, изодранной в клочья шинели и с невозмутимым видом, как будто ничего не произошло, пошел вдоль уцелевших орудий, продолжая командовать артиллерией крейсера.

* * *

Контр-адмирал Уриу, видя, что основной удар русских был направлен против передних судов, со своим штабом покинул боевую рубку и поднялся на передний мостик. Он стоял рядом с боевым фонарем и молча наблюдал за неприятелем. Лишь иногда, опуская бинокль, раздавал отрывистые приказания. Пока все шло так, как было задумано.

Неожиданно раздался неприятный вибрирующий звук летящего снаряда, и в стороне от флагманского корабля поднялся столб воды. Спустя секунду у левого борта напротив носового орудия взорвался еще один снаряд, который окатил водой всех, кто стоял на баке. «Нанива» немедленно вышла из строя и, совершив маневр вправо, пропустила вперед «Ниитаку».

На японских кораблях, выдвинувшихся далеко вперед, не сразу заметили опасность маневра русских и продолжали двигаться прежним курсом, ведя огонь из орудий кормовых секторов. Японский адмирал был хорошим моряком. Довольно быстро он сообразил, что крейсер неуправляем и его сносит на каменистую отмель. Уриу, заметив бедственное положение русских, поднял сигнал: «Всем идти на сближение с противником». Завершив поворот, корабли всех групп легли на новый курс, одновременно ведя огонь из носовых орудий.

* * *

Между тем дистанция сократилась настолько, что в бой наконец смогли вступить орудия «Корейца». Ухнуло восьмидюймовое носовое, и возле «Такачихо», который болтался во втором эшелоне, поднялся столб воды. Пристрелочный лег метрах в десяти от борта японского крейсера. В ответ с японца долбанули тремя фугасами подряд. Не долетев метров сорок до канонерки, первый снаряд сдетонировал при ударе об воду, второй ушел с перелетом и не взорвался, а третий вошел точно под ватерлинию, оставляя на корпусе черное пятно, царапины и напряжение, от которого сводит скулы.

Как любил поговаривать старпом «Корейца», не успел обосраться – значит, не испугался, а то, что хотел – это не в счет. Что и произошло со всеми, кто видел, как снаряд коснулся борта. «Корейца» спасло то, что так возмущало Зарубаева – наличие фугасных снарядов и их активное применение японцами.

– Вот и нас пригласили на танец. – Старший офицер Засухин завел ремешок фуражки под подбородок. – Машинное, что там у вас?

В рупоре затрещало, и голос, пытающийся переорать шум паровых машин, сообщил, что у них все нормально, течи нет и корпус у лодки цел.

– Был бы бронебойный – кормили бы рыб.

– Господи, спаси и сохрани! – Засухин перекрестился, взирая на небеса. В ответ на его мольбы из-за туч выглянул мутный диск зимнего солнца и, словно приветствуя героев, заплясал на окулярах биноклей.

– Хороший знак. – Беляев прищурился, посмотрел на светило и перевел взгляд на тройку второго дивизиона. В двадцати кабельтовых, параллельно русским, шли три японских крейсера: «Такачихо», «Нийтака» и «Акаси».

Еще один залп, и снаряды, пройдя по дуге над «Корейцем», ушли в сторону «Варяга». Именно крейсер, а не канонерка был для Уриу целью номер один.

Единственный, кто принял вызов, брошенный «Корейцем», это был «Такачихо». Заложив поворот вправо на пять градусов, японец проявил намерение загасить лодку всей огневой мощью левого борта, не понимая, что и сам подставляется.

Борт японского крейсера окутал пороховой дым.

– Стоп машины, лево руля, полный назад.

Рулевой, как сумасшедший, стал выкручивать штурвал, винты взвыли на реверсе, и канонерку начало разворачивать на месте. Благодаря этому пять из шести снарядов попали «в молоко», и только один ударил в район якорного люка. От взрыва «Корейца» качнуло, и он почти лег на левый борт. Взрывом расклепало цепь, и якорь, ничем не сдерживаемый, сорвался и ушел на дно Чемульпийского залива.

– Вот сука. – Беляев свесился с мостика и попытался заглянуть туда, куда угодил фугас. – Цепь расклепал.

С «Корейца» бабахнули одиночным.

– Александр Михайлович, голубчик, скажите им, чтобы не палили зря.

Засухин снял с крючка рупор.

– Прекратить стрельбу, – пробасил он осипшим от ветра и мороза голосом.

– Так он первый начал, ваш благородие, – крикнули с бака, где возле головного орудия суетился расчет, загоняя сорокакилограммовую чушку в орудие.

– Право, как дети малые. – Беляев поднял бинокль.

– Так что, ваш благородие, стрелять?

– Погодь чуток.

– Что? – не расслышали на баке.

– Ждать команды! Идем на сближение! – Старпом крикнул в рупор, превозмогая боль в горле.

– Заряжай! – Старший артиллерист, лейтенант Степанов, дал отмашку, и подручный комендора дослал снаряд в казенник.

– Вот це дило, а то не стрилять. – Данило Гринь принял из погреба беседку со снарядами, уложил ее на тележку и поволок к орудию.

Вернув лодку на прежний курс, Беляев снял телефон и спокойно распорядился поднять пар во всех котлах и давить на всю катушку, разгоняя канонерку до 13 узлов.

– Утопят, Григорий Павлович! – Старпом подошел к командиру и стал рядом с ним.

– Двум смертям не бывать. – Беляев высунулся из рубки. – Степанов, крейсер по курсу видишь?

Лейтенант в ответ только кивнул.

– Он твой.

– Прицел двадцать! Крейсер по курсу. – Степанов держал в одной руке бинокль, а в другой поправочные таблицы, по которым сверял расчеты. В отличие от японцев, на русских кораблях не было стационарных дальномеров и оптических прицелов, так что все приходилось делать вручную: вручную считать и вручную корректировать.