Сердце на мгновение дернулось, чтобы вновь забиться, куда сильнее.

Он… или не он? Похож, но одновременно отличается. Такой же высокий и широкоплечий. Но выглядит старше. Черты лица чуть грубее, легкая небрежная щетина на щеках, редкая седина в коротко подстриженных волосах, и глаза не темно-карие, а скорее золотисто-желтые. Но взгляд все тот же – насмешливый и оценивающий, и при этом слегка строгий.

С первого взгляда мне казалось, что я увидела именно его – моего Теофрена. Со второго, что это чужой незнакомый человек. С третьего… что это все же мой Тео, но… настоящий? Не такой идеально прилизанный герой любовного романа, а живой человек…

- Больная, кто вам разрешил этой игрушкой пользоваться? – с осуждением заявил знакомый-незнакомец в белом халате и отобрал планшет с клавиатурой, убрав на тумбочку у меня за спиной. – Сутки как из комы вышла, а все туда же – сразу за игрушки хвататься, - пробурчал, подтаскивая для себя стул от небольшого столика в центре палаты и устраиваясь у моей койки.

- А вы…? - растерянно пробормотала я, жадно вслушиваясь в звучание его голоса. Потому что если лицо и отличалось, то вот голос… точно был тот же!

- Астахов Сергей Павлович, ваш лечащий врач, - пояснили, вытаскивая мою карточку из кармашка в изголовье и пролистывая ее. – Поздравляю, кстати, с приходом в себя. Как чувствуете себя?

- Глупо, - честно призналась, завороженно следя за плодом моей фантазии.

На меня тут же обратили настороженный, профессиональный взгляд.

- А до аварии вы ощущали себя так же или подавали надежды стать следующим нобелевским лауреатом по математике? – хмуро уточнил он, сверяясь с чем-то в карте.

- Скорее первое, чем второе, - призналась чуть заторможено, а потом добавила, - тем более нобелевки по математике не существует.

- Правда? Почему же? – все так же сосредоточенно изучая карту, он нащупал мою руку. Я вздрогнула от первого прикосновения, почти обжегшего ледяное запястье, а потом застыла, чувствуя, как заполошно колотится сердце, и смущаясь, что доктор это определенно заметит.

- Ну так? – вывел он меня из ступора, убрав пальцы от моего запястья и быстро что-то записав, поднял взгляд, усмехнувшись. – Что там с нобелевкой?

- Не скажу точно, - с трудом припомнила, о чем мы вообще говорили, - кажется какие-то личные претензии Нобеля к математике в целом, или какому-то конкретному ее представителю в частности.

- А раньше знали точно? – снова задал он какой-то нелепый вопрос и, достав из кармана миниатюрный фонарик, засветил мне зрачки.

- Нет, - призналась, смаргивая слезы. – А вы так интересуетесь нобелевской премией?

- Нет. Я интересуюсь состоянием вашей памяти, - усмехнувшись пояснил, как там, Сергей Павлович? … убирая фонарик обратно в карман. – Так что продолжим опрос: имя, фамилия возраст?

- Райкина Елизавета Сергеевна, возраст… - тут я запнулась, не желая выдавать страшную цифру. Это молодой Лизетте стесняться было нечего, а вот мне…

- Вам напомнить? – участливо поинтересовался … Палыч. – В карте указан…

- Не надо, - буркнула в ответ. – Тридцать один годик стукнул в прошлом месяце.

- Угадали, молодец, - похвалили меня. – Как зовут мужа и детей помните?

- Мужа нет, - отозвалась хмуро и с непонятной мне самой вредностью добавила. – А детей трое.

Мне достался заинтересованный взгляд врача.

- И как зовут наших малышей?

- Барсику три года, Феликсу пять, а старшенькому – Пушку, уже девять.

- Совсем взрослый ребенок, - хмыкнул врач. – Чувство юмора сохранилось, значит все не так уж плохо. Голова болит? – убрав карточку, принялся аккуратно ощупывать забинтованную голову.

- Болит, - грустно согласилась, все еще не спуская с него взгляда.

Как же похож… И одновременно, немного другой.

- Выпишу обезболивающего, - решил мужчина. – Ну что, Елизавета Сергеевна, для человека неделю провалявшегося в коме, вы прямо пышете здоровьем, - заверили меня с легкой усмешкой. – Домой хотите?

- Нет, - даже слишком поспешно выдохнула я, чуть не вцепившись в рукав его халата – чтобы не попытались выставить сразу.

Еще рано… Я еще не разобралась…

- И правильно – ближайшую неделю все равно не пущу, - заявили мне, легко поднимаясь со стула и отодвигая его обратно к столу. – А вы как хотели? – теперь мужчина взглянул сурово. - Голова орган тонкой настройки, а вы с ней так неаккуратно. Кто знает, что еще вылезет? Так что недельку точно еще под нашим наблюдением. А пока отдыхайте. И с романом своим не спешите, - заметил строго, уже на пороге палаты. – Никаких телефонов, планшетов и интернетов – отдыхать. Я еще зайду.

- Погодите! – крикнула, прежде чем он вышел.

Мужчина вопросительно глянул на меня.

- Скажите, это вы принимали меня после аварии? – настороженно уточнила, желая подтвердить мою догадку.

- Я, - кивнул он.

- Простите, за то, что наговорила тогда, - выдала ему растерянную улыбку. – Слухи пошли же…

- За что тут обижаться, - понятливо хмыкнул он в ответ. - Титулом же наградили. Мне прямо лестно – еще никогда мне не признавались в любви с раскроенным черепом, - подмигнул он в ответ на мой смущенный румянец, - Отдыхайте, - и скрылся в коридоре.

А я все так же пораженно смотрела ему в след, все еще пытаясь осознать, что только что произошло. Теофрен Клавреси, маг и герцог в моем воображаемом мире, оказался Сергеем Астаховым, врачом-хирургом в настоящем? Я схожу с ума…

Нет, конечно, куда вероятнее, что, когда я приходила в себя после аварии, то видела доктора. И он произвел на меня столь глубокое впечатление, что я тут же сделала из него героя своего романа… Никогда не верила в любовь с первого взгляда, а теперь даже не знаю, как это назвать-то по-другому… И что с этим делать.

Этот человек, совсем не мой выдуманный Тео и с тем, что он другой, я ничего поделать ничего не смогу. А вот с тем, что не «мой» … зависит от того, каким он окажется на самом деле. И у меня есть как минимум неделя, чтобы попытаться в этом разобраться.

***

Уже к следующему утреннему обходу мне удалось разжиться информацией. Спасибо за это разговорчивыми соседкам, уже пару дней обитавшим в отделении и собравшим от скуки сплетни обо всем вокруг. Итак, Астахов Сергей оказался не просто хирургом, а целым заведующим отделением, женат был исключительно на работе, детей не имел, а вот вредных привычек достаточно. Одной из которых был цинизм в особо-тяжелой форме и вредность, которые и не позволяли одиноким медсестричкам отделения взять высоту под именем Сергей Палыч. Не выдерживали хрупкие девичья сердца язвительных комментариев и недовольного фырчания.

Ой, да было бы там чего бояться. Я, конечно, по цинизму практикующего врача не догоню, зато по язвительности еще позади оставлю. А не обращать внимание на наносное недовольство у меня практически в крови, после жизни с моей шумной и беспокойной семейкой. Так что, если ворчит господин доктор не со зла, а просто по привычке или от усталости, то это и не страшно вовсе. А все остальное из озвученных характеристик меня скорее устраивало, чем нет. Но все же, лучше разбираться с характером доктора самостоятельно.