Пришли мы, как ни странно, к отведенным ему гостевым покоям. Отворив дверь, Ксай пропустил меня вперед:

– Заходи.

Я переступила порог и с любопытством огляделась, а Ксай уверенно прошел к висящему на стене овальному зеркалу, большому, в половину человеческого роста. Вспомнив ужасные рассказы о зеркалах и стихии Смерти, я как бы между прочим заметила:

– Нет, по-моему, я зеркалами не интересовалась.

– Но ты ведь о них расспрашивала. – Ксай улыбнулся и, встав рядом с зеркалом, обернулся ко мне.

– Вот именно после того и не интересовалась.

– Признай, что ты просто боишься.

– Ты какой-то сегодня странный. – Я с подозрением прищурилась. – Сегодня какой-то особенный день для стихии Смерти? Ты должен принести жертву, затолкав ее через зеркало в мир мертвых или скормив какому-нибудь потустороннему монстру?

– Ну, раз уж ты разгадала мой коварный план, я просто не могу тебя теперь отпустить. – Ксай зловеще усмехнулся и, подавшись вперед, схватил меня за руку.

Я не успела опомниться, как оказалась стоящей перед зеркалом. Попыталась отпрянуть подальше от опасного предмета, но Ксай вовремя сместился так, чтобы оказаться позади меня. Я уперлась спиной в его грудь и вынужденно остановилась. Вздрогнула, почувствовав, как рука арэйна легла на талию, удерживая и не давая сбежать.

– Посмотри, разве ты видишь что-то страшное? – раздалось над ухом совсем близко.

Понимая, что сопротивляться и вырываться бесполезно, пока Ксай сам не захочет меня отпустить, послушно всмотрелась в зеркальную гладь. Но я не арэйн Смерти и не в эфирном теле нахожусь, чтобы узреть то, что недоступно даже магам. Я видела только наши отражения. Видела себя с бледноватым, чуть испуганным лицом, потому как не знала, чего ожидать. Видела улыбающегося Ксая и загадочно мерцающие черные глаза с серебристыми искрами. Он стоял совсем рядом, мои волосы касались его шеи. Красиво мы, оказывается, вместе смотримся. Воплощение вновь ожившего Огня и беспроглядная тьма чарующей Смерти.

За спиной Ксай расправил крыло, восхитительно переливающееся металлическим блеском подобно гематиту. Потянулся вперед и кончиком крыла коснулся поверхности зеркала. И по зеркальной глади вдруг пошли круги, как по воде! Крыло не остановилось, нырнуло вглубь, будто не было больше преграды. Спустя мгновение арэйн крыло отдернул, но с зеркалом произошли необратимые изменения. Круги возникали в том месте, где зеркала касалось крыло, оттуда расходились до самых краев, потом вновь появлялись, все чаще, чаще. Вскоре беспрерывно задвигалась вся поверхность, пока мне вдруг не показалось, будто в глубине, там, за границей реальности, вместо наших отражений проступает нечто иное.

Там, по другую сторону, появился пейзаж, темный, туманный, наполненный не ночной, но абсолютной чернотой. Узкая, сероватая тропинка начиналась как будто за поверхностью зеркала и, ломко извиваясь, уходила вдаль, где терялась в темноте. А по краям росли деревья без листьев. Их кривоватые тонкие сучья, подобно скрюченным пальцам, тянулись вверх, к черному провалу на месте неба. Да, листьев не было, но местами виднелись цветы, черные, как и все по ту сторону. Временами дул ветер, и цветы отрывались от ветвей, начиная кружить над землей, пока не улетали дальше, за пределы видимости. Страшное, жуткое и в то же время невероятно красивое зрелище.

Когда очередной цветок сорвался с голых ветвей, Ксай потянулся свободной рукой, той, которой не удерживал меня, и, пронзив зеркальную гладь, поймал его на ладонь.

– Кое в чем ты была права, – сказал мужчина. – Сегодня особенный день. Раз в году опадают цветы ивериса. Наши девушки, арэйны Смерти, собирают их и носят как украшения.

Я упустила, только краем глаза уловила, как подернулась дымкой зеркальная поверхность, вновь возвращаясь к обычному виду и приобретая отражающие свойства. Все мое внимание было направлено на удивительный цветок, который держал передо мной на раскрытой ладони Ксай, продолжая стоять позади.

– Возьми.

Я протянула руку и аккуратно коснулась мягких, шелковистых лепестков, словно сотканных из тончайшей паутинки. Похожий на лилию, изящный черный цветок был поразительно красив. А на лепестках его блестели черные драгоценные капельки росы. Выглядели они, как вода, но почему-то не стряхивались и никак не реагировали на прикосновение, будто приклеенные.

– Говорят, это слезы мертвых.

– Там так плохо?

– Может, они жалеют живых.

Не дождавшись, когда я осмелюсь взять цветок в руки, Ксай развернул меня к себе лицом и поднес черную лилию к волосам, чуть выше уха. Я не поняла, как это произошло, но, кажется, цветок вцепился в мои волосы и намертво к ним прилип.

– Что ты сделал?! – встревоженно воскликнула я.

– Не бойся. Захочешь снять – просто коснись рукой и потяни от волос. Больно не будет, – и, улыбнувшись уголками губ, пояснил: – Магия.

Я развернулась снова к зеркалу и залюбовалась цветком. А может, и не в цветке было дело – просто я вдруг ощутила неловкость. Вспомнила, как мы только что стояли рядом, как Ксай касался моих волос, как защемило что-то внутри. Мне нужно было отвлечься, и любование цветком подходило для этого как нельзя лучше. А он действительно смотрелся очень красиво. Черный, переливающийся бусинами мелких капелек, похожих на росу, в красных огненных волосах. Наверное, мне цветок идет даже больше, чем черноволосым арэйнам Смерти.

– В руках арэйнов Смерти цветок ивериса может стать смертельно ядовитым, – добавил Ксай. – Стоит только пожелать и воззвать к заключенной в нем магии. В твоих руках это всего лишь украшение, но, думаю, оно устроит тебя в таком, безопасном виде?

– Пожалуй, – я улыбнулась, – не хотелось бы случайно кого-нибудь убить.

Я так и не решилась спросить, по какому поводу мне сделан этот подарок, но была искренне благодарна за приятный и в чем-то веселый вечер, впервые за долгое время позволивший по-настоящему расслабиться.

Всю последнюю неделю я пребывала в шоке. В абсолютном, нескончаемом шоке.

На учебу времени оставалось значительно меньше, потому как в мои комнаты постоянно кто-то ломился. Мне шили шикарное платье для торжества, мне шили туфли и подбирали для меня украшения, в связи с чем постоянно требовались примерки, чтобы, не приведите боги, хотя, скорее, Изначальные, не возник какой-нибудь изъян, а если недостаток все же будет, пусть его вовремя обнаружат и успеют устранить. Шокирована я была, конечно, не этим, хотя вся суета, закрутившаяся вокруг сумасшедшим ураганом, сбивала с толку довольно сильно. А все дело в неожиданном заявлении Альдона. Он сказал, что даст мне свое имя, эрт Гивей, официально признает своей дочерью – вот что никак не укладывалось у меня в голове.

Когда я спросила Ксая, зачем Альдон это делает, тот задумчиво ответил: