Сталин, составив речь, в которой объявлялось о немецком вторжении в СССР, приказал Молотову зачитать ее по всесоюзному радио в двенадцать часов дня. Толпы людей на улицах стояли у репродукторов и слушали это обращение. Тяжелая речь наркома иностранных дел заканчивалась словами: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами». Несмотря на мало вдохновляющий тон Молотова, люди были в ярости от вероломного нападения на их Родину. У военкоматов возникли огромные очереди добровольцев. Однако тут же возникли и другие, менее организованные очереди, в которых люди в панике покупали консервы и продукты долгого хранения, снимали деньги в сберкассах.

В обществе также появилось чувство облегчения, потому что это нападение освободило Советский Союз от оков неестественного альянса с Германией. Молодой физик Андрей Сахаров во время налета люфтваффе на Москву, спустившись в бомбоубежище, встретил там свою тетю, которая приветствовала его словами: «Впервые за много лет я вновь ощущаю себя русской». Подобное ощущение облегчения царило и в Берлине: наконец-то мы воюем с «настоящим врагом».

Истребительные полки ВВС Красной Армии с малоопытными летчиками и устаревшими самолетами не имели ни единого шанса в борьбе с люфтваффе. Асы люфтваффе вскоре начали записывать на свой счет огромное количество побед в воздухе и стали называть эту странную воздушную войну «избиением младенцев». Их советские противники психологически ощущали свое поражение еще до боя с немецкими самолетами в небе и старались поначалу избегать встречи с ними. Но постепенно среди них нарастало страстное желание отомстить. Самые смелые, не имея других шансов сбить немецкие самолеты, просто таранили их, когда возникала такая возможность.

Писатель и военный корреспондент Василий Гроссман так описывает ожидание возвращения с задания истребителей на аэродроме неподалеку от Гомеля в Белоруссии. «И вот, наконец, после успешной атаки на немецкую колонну, истребители возвращаются и садятся. На самолете командира полка из радиатора торчат куски человеческой плоти. Так получилось, что ведомый истребитель попал в немецкий грузовик с боеприпасами, который взорвался в тот самый момент, когда самолет командира полка пролетал над ним. Командир напильником выковыривает это месиво из радиатора. Они вызывают полкового врача, который тщательно осмотрев кровавую массу, ставит свой вердикт «Арийское мясо!» Все смеются. Да, наступило безжалостное время – время стальных нервов!»

«Русские – серьезный противник, – писал в своем письме один немецкий солдат. – Мы почти не берем пленных, а просто убиваем их». На марше некоторые немецкие солдаты ради забавы стреляли наугад в толпу советских военнопленных. Советских военнопленных сгоняли в наспех устроенные лагеря, где оставляли умирать от голода под открытым небом. Некоторые немецкие офицеры были шокированы всем происходящим, но подавляющее большинство волновало только падение воинской дисциплины.

На советской стороне, за линией фронта, сотрудники НКВД массово расстреливали заключенных тюрем, расположенных недалеко от границы, чтобы они не смогли спастись в результате стремительного немецкого наступления. Так были убиты почти 10 тыс. польских заключенных. В одном только Львове НКВД расстреляло 4 тыс. человек. Тяжелый запах от разлагающихся на жаре трупов пронизывал весь город. Бойня, устроенная НКВД во Львове, подтолкнула украинских националистов начать партизанскую войну против советских оккупантов. В полном безумии от страха и ненависти сотрудники НКВД расстреляли 10 тыс. заключенных, арестованных годом ранее в Бессарабии и прибалтийских республиках. Других заключенных пешим маршем отправили на восток. Конвоиры НКВД расстреливали всех, кто не мог больше идти.

23 июня Сталин создал Ставку Верховного Главнокомандования, дав ей старое царское название. Несколькими днями позже он прибыл в наркомат обороны в сопровождении Берии и Молотова. Там они встретились с Тимошенко и Жуковым, которые тщетно пытались навести порядок на всем протяжении огромного советско-немецкого фронта. Только что пал Минск. Сталин внимательно изучил оперативные карты и прочитал несколько донесений. Он был явно потрясен, осознав, что ситуация намного хуже, чем он себе представлял. Он обругал Тимошенко и Жукова, которые не сдержались и ответили ему. «Ленин построил наше государство, – сказал Сталин, – а мы его просрали».

Советский лидер исчез на своей даче в Кунцево, оставив членов Политбюро в полном недоумении. Шли какие-то невнятные разговоры о том, что власть в стране должна перейти к Молотову, но в действительности все они боялись, очень боялись выступить против диктатора. 30 июня приняли решение создать Государственный Комитет Обороны (ГКО), который бы обладал абсолютной властью в стране. Затем отправились в Кунцево, чтобы встретиться со Сталиным. Он выглядел изможденным и настороженным, когда они вошли, очевидно, полагая, что его пришли арестовать. Сталин спросил, зачем они пришли. Когда они объяснили, что, по их мнению, именно он должен возглавить вновь созданный Государственный Комитет Обороны, он выдал свое удивление, но согласился занять эту должность. Существует гипотеза, что отъезд Сталина из Кремля был всего лишь уловкой в лучших традициях Ивана Грозного, чтобы дать возможность оппонентам внутри Политбюро проявить себя, а потом сокрушить их. Но все это остается не больше чем гипотезой.

Сталин вернулся в Кремль на следующий день, 1 июля. Через два дня он сам выступил по радио с обращением к советскому народу. Его инстинкты его не подвели. Он неожиданно обратился к своим слушателям следующим образом: «Товарищи, граждане, братья и сестры». Не один хозяин Кремля еще не обращался к людям так тепло, по-дружески. Он призвал их защищать Родину, применяя тактику выжженной земли и ведя тотальную войну. Он пробудил в памяти народа воспоминания об Отечественной войне 1812 г. против Наполеона. Сталин хорошо понимал, что советские люди скорее отдадут жизнь за свою страну, чем за коммунистическую идеологию. Зная, что патриотизм разгорается во время войны, Сталин понимал, что немецкое вторжение сможет пробудить в людях это чувство. Он не скрывал серьезности сложившейся ситуации, однако не признал своей вины в постигшей страну катастрофе. Сталин отдал приказ о создании народного ополчения. Эти народные батальоны плохо вооруженного пушечного мяса должны были стать на пути немецких танков и задержать их наступление ценой своей жизни.

Ужасные страдания гражданского населения, попавшего в жернова войны, не очень волновали Сталина. Беженцы, гнавшие перед собой колхозный скот, тщетно пытались двигаться на восток быстрее немецких танков. 26 июня писатель Александр Твардовский увидел из окна своего вагона, когда поезд остановился на небольшом полустанке в Украине, невероятную картину. «Я увидел поле, огромное поле, – писал он в своем дневнике, – но был ли это луг, пар, озимый или яровой клин – понять было невозможно: поле все было покрыто лежавшими, сидевшими, копошившимися на нем людьми с узелками, котомками, чемоданами, детишками, тележками. Я никогда не видел такого количества чемоданов, узлов, всевозможного городского домашнего скарба, наспех прихваченного людьми в дорогу. На этом поле располагалось, может быть, десять тысяч людей… Поле гудело… Поле поднялось, зашевелилось, тронулось к полотну дороги, к поезду, застучало в стены и окна вагонов, и казалось – оно в силах свалить состав с рельсов. Поезд тронулся».