Его интерес к сионизму увеличился еще несколько раньше в связи с дискуссией, возникшей в еврейских общественных кругах по поводу статьи Бикермана против сионизма, появив­шейся в «Русском Богатстве» в 1902 г. Борохов ответил Бикер­ману. Перед опубликованием своего ответа он выступил с до­кладами на эту тему среди представителей разных партий. До­клады Борохова содействовали углублению дискуссии вокруг проблемы национализма. Борохов в этих докладах отчетливо формулировал расхождение между национализмом и интерна­ционализмом, дал исчерпывающие определения основных ли­ний в области национального вопроса: космополитизма, асси­миляции, классового и национального сознания и т. д. Влия­ние докладов Борохова на еврейскую молодежь было огром­ным. Ответ Борохова Бикерману, однако, в печати не появил­ся, ибо русские газеты и журналы того времени большею час­тью находились либо в руках ассимилированных евреев, либо в руках неевреев, в этих вопросах разделявших позиции сто­ронников ассимиляции и во всяком случае чуждых еврейским национальным движениям. У Борохова в ту пору не было воз­можности изложить свои национальные воззрения на страни­цах русских газет и журналов, и ему пришлось удовольство­ваться докладами и дискуссиями, в которых участвовали евреи и неевреи, «искровцы» и эсэры, сионисты и крайние ассимиля­торы. Богатый материал этой идейной работы и дискуссион­ных схваток был позже использован Б. Бороховым в его стать­ях и исследованиях «Наша платформа», «Классовые интересы и национальный вопрос» и другие.

В этот период Борохов, поскольку мне помнится, отошел от всякой практической общественной работы, погрузившись це­ликом в изучение вопроса, в подготовку статей. Тогда уже по­явились первые его печатные труды («О характере еврейского ума»), («Сион» Альманах) и «К вопросу о теории сионизма», а также его работы о сионизме и территориализме (после первого конгресса), опубликованные в 1905 году под общим названием «К вопросу о Сионе и территории». («Евр. Жизнь» №№ 6 — 9 за 1905 год).

Глубокий перелом произошел в Борохове в связи с памят­ным угандским проектом. Борохов без колебаний решительно высказался за Сион против территориализма. Занятая им пози­ция побудила его тогда вернуться к практической обществен­ной работе. В конце лета 1904-го года я впервые посетил Пале­стину, объехав страну вдоль и поперек, сделал ряд наблюдений о стране, об ее ишуве, особенно о новых иммигрантах, о той им­миграционной волне, которую принято называть «Алия шниа» («Вторая иммиграционная волна»). Вернувшись в Полтаву, я имел ряд долгих бесед с Бороховым, подробно расспрашивав­шим меня о стране, особенно о рабочем элементе. Полагаю, что мне удалось тогда укрепить в нем его «палестинизм», расши­рить его знания и сведения о палестинской действительности. Со всем пылом молодости и своих неистраченных сил, Борохов отдался делу сионистской пропаганды. В ту пору он уже стал проявлять себя в качестве первоклассного лектора и искусного оппонента. Борохов объехал Литву и Польшу, побывал во всех городах и местечках Украины, Подолии и Волыни, став за этот короткий срок в некотором роде знаменитостью в «черте осед­лости». В ту пору он свои доклады читал еще по-русски, даже в большой синагоге в Вильно, ибо еще в достаточной мере не вла­дел идиш.

Разъезды по провинции свели Борохова с широкими народ­ными массами, от которых он в родной Полтаве был оторван. В поездках этих ему впервые пришлось встретиться и со старей­шей еврейской рабочей организацией — «Бундом», к которому у него было весьма сдержанное отношение из-за того, что Бунд враждебно относился к идее национального возрождения и к тя­ге еврейских рабочих масс к свободной национальной жизни на древней исторической родине. В гуще еврейского населения Бо­рохов нащупал благодарную почву для того духовного синтеза, который он давно вынашивал в душе.

В Польше, Литве и в Юго-Западном крае он столкнулся бли­же с еврейскими рабочими массами, что расширило круг его знаний об экономической структуре еврейской черты оседлос­ти. И в свете приобретенного им опыта Борохов ко второй поло­вине 1905 года выдвинулся в качестве одного из основополож­ников партии Поалей Цион.

В то время кристаллизовалась идеология социалистического сионизма. Группы и организации партии возникли по всей Рос­сии: в Вильне и Варшаве, в Одессе и Минске, в Крыму и в Екатеринославе, в Ростове и в Великороссии.

Еще существовали известные идеологические разногласия между этими группами, но общим были для них основы проле­тарского сионизма, сочетание в одном движении сионистской и социалистической идеологий. Это их объединяло, сплачивало, отделяя как от других движений среди еврейских рабочих, за­хваченных ассимиляторскими настроениями, так и от общего буржуазного фронта в национальном движении, явно игнориро­вавшего социальный и классовый момент.

Приняв название «Поалей Цион», это движение подраздели­лось внутри на три течения. Одним из водоразделов явилось от­ношение к политической борьбе в России. В то время, как одни (их называли «пэкистами» — от слов «политишэр кампф» — по­литическая борьба) были сторонниками активного участия в политической борьбе, другие этому противились. Было разно­гласие также по вопросу о языках — идиш или иврит. Третьим предметом спора было — Палестина или Уганда, впоследствии расширившегося в вопрос об отношении к территориализму.

Полноты ради я хочу отметить также расхождения среди поалейционистов по двум другим пунктам, — по вопросу об отно­шении к сионистскому конгрессу и по вопросам социалистичес­кого мировоззрения Расхождения в вопросе о сионистском кон­грессе обозначились позже. Расхождения в вопросах социалис­тического мировоззрения не имели решающего значения. Одни тяготели к социал-демократии, другие к социалистам-револю­ционерам. Одни были ортодоксальными марксистами, другие проявляли склонность к бернштейнианству и ревизионизму. Согласно первому варианту поалейционизма, формулирован­ному в Минске, участие партии в политической борьбе в России отвергалось. Задача ограничивалась борьбой за улучшение эко­номического положения еврейских масс на местах. Может быть, именно поэтому Поалей-Цион минского толка не привились и не привлекли широких масс. Все другие группы и организации Поалей-Цион были, напротив, сторонниками активного участия в политической борьбе в России.

Давал себя чувствовать в партии разнобой, как я уже упоми­нал, и по языковой линии: в то время, как партийные группы в Литве подчеркивали, что национальным языком является ив­рит, минчане — и, если не ошибаюсь, группы, действовавшие в Польше, — тяготели к идиш. На Украине, — в Полтаве и, кажет­ся, в Екатеринославе, — наблюдалась тяга к иврит, но без всяко­го пренебрежительного отношения к идиш. Однако, эти языко­вые споры не имели большого значения, ибо еврейская интелли­генция и передовые элементы партии не говорили ни на иврит, ни на идиш, а по-русски.

Серьезнее был спор по вопросу «Сион или территория» спор, в конечном счете вызвавший раскол в партии. Территориалисты организовали свою партию и опубликовали декларацию, кото­рую палестинцы иронически называли «эс-эсовский[48] беншэрл» (застольная молитва после трапезы). Они застали врасплох