следующей мины, но вместо этого вокруг них начинается что-то невообразимое, всё пространство за пять-шесть секунд становится красным от пыльцы, а в разные стороны разлетается рогоз…

Пули, пули, пули…

— Пригнитесь, казаки… Аким, чего ты встал⁈ — орёт Ряжкин, сам он уже почти лежит на дне лодки.

Саблин присаживается так, чтобы быть поближе к Денису и щиту, одна из пуль звонко щёлкает куда-то в правый борт, а Калмыков, найдя щель между кусочком суши и рогозом, сразу ныряет туда, уложив лодку почти в девяностоградусный вираж. И идёт вперёд, не меняя курса, теперь им будет полегче, между ними и пулемётом будет кусочек земли…

«А Дениска-то ничего… Соображает».

И тут ещё одна пуля, пройдя меж всеми ими, бьёт в лодку, в нос… Кажется, без особого вреда…

И всё стихает. Пули больше не летят, рогоз стоит целёхонек, весь в красной грибковой пыли.

— Хе-хе-хе… — это смеётся Ряжкин: — Достали мы их, вишь, как пулемётчик у них психанул, веером резал. До последнего стрелял.

— Ага, точно, — отвечает ему Калмыков. Он, судя по голосу, тоже смеётся. — До железки машинку выжал, паскуда…

Вот только Саблину не смешно:

— Вась, они идут за нами?

— Да где там… Первая лодка встала… Как раз где ты мины кидал.

— А вторая где?

— К первой идёт.

— Хоть бы и вторая подорвалась, — мечтает Денис.

«Хрен там, не такие уж они и дураки, чтобы на один фокус попасться дважды. Интересно, у них есть пулемёт на второй лодке — на той лодке, что мы расстреляли, не было, — или они с подорванной его смогут снять? Он у них стационарный? Или съёмный?».

— Аким, — снова напоминает ему Ряжкин. — Вода хлещет, может, мне все-таки заняться?

— Я сам, — говорит Саблин и перебирается на нос, но перед тем спрашивает: — Вась, так что с их лодками?

— Первый мотор РЭБ не отображает, заглушили двигатель, второй мотор импульс чёткий, идёт к месту минирования, тысяча сто метров на северо-восток от нас, — отвечает радист.

— Эх, хорошо бы их лодчонке взрывом борт проломило! — мечтает Калмыков. — Или мотор сорвало.

— Главное, чтобы пулемёт они переставить не смогли, — разумно замечает Ряжкин.

Аким не хочет гадать, он берёт свой ящик для ремонта и присаживается перед носовым рундуком. Вода хлещет из-под него. В рундуке тоже воды хватает, пуля задела и его. Прапорщик видит, как струя расходится по лодке, но не видит самой пробоины. Он снимает перчатку и пытается нащупать её под ящиком. Достаёт её кончиками пальцев.

— Ну, что там, Аким? — интересуется радист.

— Рундук снимать придётся, — констатирует Саблин. — А что с лодками переделанных?

— Всё, пропали… — отвечает Ряжкин. А раз РЭБ не улавливает импульса мотора, значит, расстояние до него более трёх километров.

— Оторвались немного, — замечает Калмыков, и в его голосе звучит что-то типа облечения.

— Ага, оторвались, — комментирует Ряжкин. — Только вон дрон над нами так никуда и не делся.

Саблин поднимает голову, и в небе на востоке сразу находит чёрную точку… И так ясно, что, кроме дрона, там быть ничего не может, но он выкручивает фокус камер, чтобы убедиться в этом наверняка. И, убедившись, понимает, что ничего ещё не кончено, поэтому зовёт Ряжкина:

— Вася, иди, рундук подвинем.

Глава 37

Убрать рундук как следует у них не получилось, больно много всего было в лодке, некуда было сдвинуть, поэтому Ряжкин держал ящик приподнятым, а Саблин, набрав замазки, просунул руку под рундук и пытался залепить дыру; первый раз не вышло, тогда он быстротвердеющей пасты взял побольше и, залепив пробоину, ещё некоторое время удерживал под рундуком руку. Ждал, пока замазка схватится, держал, пока руку не начало жечь. Даже после того он ещё раз ощупал ком замазки на месте пробоины. Кажется, он держался.

— Вроде не течёт, — заметил Василий, опуская тяжёлый ящик.

— Халтура, — отвечал ему Саблин. — Не знаю, сколько продержится. Нужно выйти на берег, запаять всё как следует, — он оглядел свою лодку, которая ещё утром была отличной.

«Ладно, не ранили никого и в мотор не попали, и то слава Богу».

— Ну, тогда так и идём на тот омут, куда шли, дед говорил, там есть место, где можно отдохнуть, — сказал Василий и вернулся к оставшейся целой станции РЭБ.

— Да, так и пойдём, не мог же дед брехать, — согласился с ним прапорщик. — Вась, тогда уточни курс.

— Есть уточнить курс.

Сам он нашёл баклажку с водой и помыл руку, которая соприкасалась с болотной водой, это должно было помочь. После взял совок и начал вычерпывать из лодки воду. Аким не надевал перчатку на обожжённую амёбами руку, зная, что в ней будет ещё хуже.

— Денис, — тем временем говорит Василий, — возьми-ка западнее… Градусов десять.

Калмыков выполняет приказ и тут же спрашивает:

— Вот интересно, они от нас отстали?

— Ишь ты, умный какой… Отстали! — едко отвечает ему радист. — Вон, слева от тебя висит…

Калмыков, да и Саблин с ним, смотрят налево и видят дрон примерно в тысяче метров над землёй; он закладывает виражи в воздухе, но, судя по всему, никуда улетать не собирается.

— Вот подлюки! — ругается Денис и тут же спрашивает: — Аким, а взрывчатки там у нас ни кусочка не осталось?

— Ни кусочка, — бурчит Саблин. Он и сам сожалеет о том, что не оставил ни одной пачки тротила. Всё потратил на одну лодку. Но уж больно опасна она была со своим пулемётом, Аким хотел убрать её, убрать наверняка, вот и не думал о том, что будет дальше… А командир всегда должен думать.

Он наконец вычерпал воду, ещё раз