помыл руку и только теперь достал из аптечки мазь, чтобы смазать горящую кожу. И только потом надел перчатку и уселся на своё место на носу за рундуком.

Но не успокоился, начал вертеть шлемом из стороны в сторону, искать камерами дрон. Нашёл, конечно, дрон никуда не делся.

Нет, твари не собирались их отпускать. Саблин вдохнул и заглянул в коробку с патронами, что стояла на мокром брезенте. Она была наполовину пуста. У него были две коробки с патронами для дробовика, двадцать четыре штуки, а ещё двенадцать патронов для его ружья, которое он брал на рыбалку. Десятый калибр. Он специально брал такое мощное оружие в болото, чтобы с одного патрона можно было угомонить выдру. Или наглого баклана. И выдра, и баклан были опасны, могли нанести серьёзные раны одним ударом, уколом, укусом, особенно если тело не защищено. А ведь никто из рыбаков броню на рыбалку не брал. Поэтому этих опасных зверей желательно было валить одним выстрелом. Да и теперь десятый калибр ему очень даже может пригодиться, дуплет из двух стволов даже двухсоткилограммовому солдату не понравится. От такого гостинца монстр не отмахнётся, как от винтовочной пули. А уж про разведчиков, офицеров, нюхачей или техников и говорить не приходится. Два недостатка было у его ружьишка: два ствола — два патрона, а потом перезаряжайся, да и прицельность у него так себе, в общем, это оружие средней и ближней дистанции. А, как известно всем, солдата переделанных близко подпускать нельзя, даже если ты в броне.

Ещё у них на троих было… одну Аким уже использовал… а значит, одиннадцать гранат. Ну и его офицерский пистолет. Слабенький заряд, десять миллиметров, но шесть патронов, автомат и всегда под рукой тоже не помешают.

— Денис!

— Чего? — отзывается тот.

— Как нога?

— Нога? Да нормально вроде.

— Не болит?

— Да нет… Терпеть можно, но вот привод оторвало и саму «голень» повело малость… Ходить быстро не смогу, а так нормально…

Хотелось Саблину сказать: ну ничего, зато жив-здоров. Но он опять видит висящий вдалеке дрон переделанных и думает, что такое пока говорить рано.

«Скажешь такое, так непременно что-то потом случится».

Нет, как и все люди военные, Саблин тоже суеверен. Он был уверен, что о таком можно будет говорить, только когда они уже рассядутся за столом в чайной, там, у себя в Болотной.

А пока он смотрит на дно лодки и снова видит воду. Её ещё немного, но она несомненно свежая…

«Течёт пробоина!».

— Вася, сколько нам до места?

Ряжкин отвечает не сразу, высчитывает, бормочет что-то тихо; теперь, когда у него нет рации и он не может запеленговать ни одного радиомаяка на болоте, высчитывать местоположение ему стало сложнее, но наконец он произносит:

— Тем же курсом минут пятнадцать… двадцать… Не больше. Скоро будем, если, конечно, дед не сбрехнул…

«Да, если дед не сбрехнул…».

Акиму даже думать не хочется, что будет, если всё это окажется ерундой и если нет никакой заставы в болоте. Что придётся вытаскивать лодку на какой-нибудь остров. А ведь её придётся для этого сначала выгрузить. Потом перевернуть и заварить днище. Задача плёвая даже для одного рыбака. Всякий справится. Два часа на всё. Многие из рыбаков налетали в болоте на острые камни, пробивали дно. И ничего, справлялись, нужно только в ремнаборе держать паяльную лампу да пару пластин пеноалюминия.

Плёвая задача… Но только в том случае, если у тебя над головой не висит дрон, а за тобой не летит лодка, набитая нелюдью, которой ты очень нужен, желательно живым, но и мёртвым сойдёшь. Трупы их тоже устроят.

— Вася, ты их не видишь ещё? — спрашивает прапорщик через пять минут хода и десяток новых литров воды в лодке.

— Нет, только дрон.

Дрон Аким и сам видит, а если РЭБ не засекает импульс вражеского мотора, значит, их разделяет два с половиной-три километра.

И всё-таки Ряжкин неплохо знает своё дело, ещё через десять минут он корректирует курс:

— Денис, десять градусов на юг возьми.

— Есть юг десять градусов, — отзывается рулевой, и буквально ещё через три минуты хода резко, без предупреждения кончается рогоз.

Их камерам и глазам открывается огромное открытое пространство, ряска и чистая вода, тут можно выдать хорошие обороты, нужно только следить, чтобы не налететь на нечастые чёрные брёвна болотной лилии. Но эти серые, большие, неопрятные цветы видно издалека. Так что Калмыков набирает скорость, а сам почти кричит:

— А не обманул нас дедок! Добрый омут. И, видно, налим тут хороший ходит.

— Бегемотов тут куча, — замечает Ряжкин.

— Это да, — соглашается рулевой. — Так на то он и омут!

— Денис, ты левого восточного края его держись, застава должна быть там. Вася, ты тоже смотри, а то проскочим ещё.

Проскочить здание, в котором можно было отсидеться… Этого Аким уж точно допускать не хотел.

— Есть искать заставу!

— Смотрите иву, или акацию, или высокий рогоз, который растёт по берегам островков, — говорил он, но это так, на всякий случай, казаки, что были с ним в лодке, и так понимали, что бетонная застава может стоять только на твёрдом грунте.

А сам он опять оглядывает небо: вдруг дрон исчез… Нет, болтается где-то на западе. Далеко, но камеры у него прекрасно различают лодку. А значит, переделанные их видят и идут за ними.

— Вон! — Калмыков замечает заставу. — Вон ивы и вон рогоз высокий, а вон угол торчит… Видите? — Денис указывает рукой. — Вон.

Да, теперь Саблин увидал: тёмно-серый, почти чёрный от потёков и болотной плесени бетон выглядывал из-за рогоза. Поднимался над ним.

— Денис, нам туда, — говорит Саблин, привставая с места, чтобы лучше рассмотреть заставу.

Но Денис и без него всё понимает, он уже взял курс на остров, на здание.

Казалось, можно было хоть немного порадоваться, нашли всё-таки, да