Но Ник сам пошел в это время – на профессора.

– Чего солдаты? – завопил он. – Раскомандовался тут! Бармалей нашелся! Смотрите, у Витали в мозгах две детали! – рассмеялся Ник, тыча пальцем в Страхова. Надо сказать, Ник вообще при желании умел удачно и обидно дразниться, чем славился в школе, поэтому с ним не очень-то связывались. – Да я таких, как ты, – продолжал Ник кричать и наступать, – на руку наматываю и живьем проглатываю! Я тебе в страшных снах буду сниться! Ты по ночам писаться будешь, Виталя-бормоталя! Что, уже? Смотрите, он уже описался!

Конечно же, генерал-профессор не описался. Но он стоял с таким дурацким видом, так был растерян, и при этом у него был до того уморительный вид, будто он в самом деле вернулся в детство и, напуганный, готов был действительно описаться.

И Антон с Виком рассмеялись. А потом рассмеялись и девочки, и Женька с Димкой, и полковник Обломский. Не выдержав, прыснули и солдаты.

И тут произошло самое неожиданное: Страхов заплакал. Не от умиления, как тогда, когда наблюдал ликование боян, он заплакал по-настоящему, как плачут взрослые люди от горя и дети от обиды.

Он сел на стул, закрыл лицо руками и сквозь слезы сказал:

– Зачем вы надо мной смеетесь?

Даже жалко его стало.

– Сам виноват, – пробормотал Ник.

Но тут Страхов встал и крикнул:

– Взять их!

– Не двигаться! – тут же скомандовал и Обломский. – Солдаты, вы не имеете права подчиняться какому-то доктору!

Солдаты застыли в растерянности. Воспользовавшись этим, все побежали к лифту.

– Задержать! Уничтожить! – бушевал Страхов.

Но было уже поздно: двери лифта закрылись.

Когда лифт приехал вниз, Антон застопорил его: нажал на кнопку экстренного открывания дверей и сунул туда камешек, чтобы кнопку заклинило.

– Это даст нам несколько лишних минут. Вы знаете, где выход? – спросил он Обломского.

– Знаю. За мной!

Все побежали вслед за полковником и вскоре поняли, что он направляется к клинике.

– Подвал? – на бегу спросил Вик.

– Да!

– Но там же дверь!

– Я помню.

– Надо взять остальных!

– Не успеем! – крикнул Обломский. – И кого остальных? Здесь слишком много людей. Важно, чтобы мы выбрались и рассказали, что здесь происходит. А если не выберемся, шансов ни у кого нет!

Вик остановился.

– Я не говорю, что всех. Но детей надо вывести. То есть наших товарищей.

– Каких еще товарищей? Вперед!

Но тут остановились и девочки, и Вик, и Женька с Димкой. Антон тоже остановился. Он помнил, что в опасной ситуации надо в первую очередь выручать детей. Он, как истинный боянин, не мог поступить так, как не поступают. И в этом случае его болезнь оказалась полезной.

– В самом деле, – сказал он. – Это недолго, надо только забежать в лес, где стоят их дома.

– С одной стороны… – завел полковник свою привычную песню, но тут же оборвал сам себя: – Ладно, только быстро!

И они помчались к дому страбытов, который был первым на их пути, но там никого не оказалось.

Все валялись на лужайке возле дома страбынетов. Блаженствовали, дремали, ничего не желали, всем были довольны. На прибежавших друзей не обратили внимания.

– Что это вы валяетесь? – напустился на них Димка. – Вы что, ничего не слышали?

– А чего? – спросил Мишка.

– Вот люди! Мы только что по радио объявили, что нет никакого стабилизатора.

Страбыты и страбынеты один за другим начали подниматься, протирая глаза и с недоумением глядя на запыхавшихся друзей, Обломского и Антона.

– Только дураки радио слушают, – лениво сказал Лешка, который как вор в законе, презирал официальную информацию. Выяснилось, что и остальные не слушали, кроме Васьки-обманофоба, который, естественно, ничему не поверил. И сейчас не верил:

– Как это нет стабилизатора? – спросил он. – А что есть?

– Ничего нет!

– А что на нас действует?

– Ничего на вас не действует, кроме самовнушения! – втолковывала Анька.

– Внушение или не внушение, а нам и так хорошо, – высказался за всех Федька, опять укладываясь и вытягиваясь на мягкой траве.

Остальные тоже приняли прежнее расслабленное положение, молча согласившись с Федькой.

– Вы что, совсем, что ли, невменяемые? Вставай, говорят! – Ник, не выдержав, пнул ближайшего к нему Петьку. Пнул не в бок или по ноге, а в ботинок, чтобы было не больно, а обидно. И Петька обиделся, вскочил:

– Ты чего? Получить хочешь?

– Ага! – закричал Ник. – Видите – Петька злится! Значит, ничего на него не действует, как и на вас!

Страбыты и страбынеты переглядывались. Похоже, к ним возвращалась способность соображать.

Тут Обломский прислушался.

– Погоня! – закричал он. – Некогда разговаривать, кто хочет выбраться отсюда – за мной!

И побежал в направлении клиники.

На бегу оглянулся и увидел, что все последовали за ним.

Когда они выскочили из леса, увидели, что с другой стороны к зданию больницы приближается джип, в котором стоял Страхов, размахивал руками и что-то кричал. За джипом мчались бронетранспортеры. А за ними, отстав, но изо всех сил догоняя, бежали солдаты-страхолюбы.

– Быстрее! – закричал полковник.

Они успели – прибежали к подвалу, Антон и полковник вышибли наружную дверь, пропустили всех в подвал, потом забрались сами.

Дверь в подземный ход с лестницей оказалась открыта.

Но внизу была еще одна – металлическая, массивная, на которую наткнулись в прошлый раз Вик и Танька.

– Всем отойти! – приказал Обломский.

Дождавшись, когда все поднимутся на несколько поворотов, он достал гранату, которой запасся на этот случай, и, тоже поднявшись на безопасное расстояние, бросил гранату. Та покатилась по ступеням к двери. Раздался взрыв.

Дверь вышибло ударной волной, она, вся исковерканная, болталась на одной петле.

И опять спускались вниз по бесконечным ступеням, кружась бесконечной спиралью.

– Случайно, это не в центр земли ведет? – спросил Эдька, которому было страшновато, но он этого ни в коем случае не хотел показать.

Все слышали, как где-то идут далекие поезда, но звуки не становились ближе.

И вот наконец спуск закончился – еще одной дверью.

– Приехали! – сказал Сашка.

– А чего ты радуешься? – спросил Пашка.