их, а они разглядывали его. Чтобы не нагнетать напряжения, Сварог заговорил первым:

– Документ показать, орлы?

– Сам рисовал? – спросил старший, изучив документ. Остальные хмыкнули невесело.

Сварог сказал чистую правду:

– А откуда я знаю, кто его рисовал?

Орлы хохотнули чуть веселее. Старший бросил:

– Не шевелись. Проверим.

Серебряный наконечник копья медленно поднялся к его груди – Сварог добросовестно замер, – коснулся шеи и отодвинулся гораздо быстрее. Лица у патрулей стали чуточку дружелюбнее, но старший, как ему и полагалось по должности, остался собранным и подозрительным:

– Смотри, если что… Тут у нас адвокаты не водятся. Откуда едешь?

– Из Фиортена, – бухнул Сварог и пожалел, что проговорился. Но что прикажете делать, если других названий он попросту не знал и врать о незнакомых местах опасался?

– Как там?

– Паршиво, – сказал Сварог. – Нет больше Фиортена. Один пепел остался.

– Кто там был?

– Ох, знал бы я кто, – сказал Сварог устало. – Он бы у меня кровью умылся… Кабаки в городе есть, ребята? Типа постоялого двора?

Они молчали. Расступились, правда, и он медленно поехал прочь.

Вдогонку все же крикнули:

– Через базарную площадь, налево у зеленого дома – и прямо до самой реки. Постоялый двор тетки Чари.

Карах смирнехонько сидел под плащом. Прохожие, как один, оглядывались на Сварога – кто украдкой, кто открыто. Сварог понял, что приезжие здесь – вещь редкостная, что он станет темой для вечерней болтовни, ибо с новостями здесь плоховато…

Трижды ему предлагали продать второго коня, один раз спросили, не ожидается ли какой войны, а однажды поинтересовались, не он ли беспутный племянник мамаши Микоты, лет двадцать назад сбежавший искать приключений и с тех пор не объявлявшийся. Сварог каждый раз молча мотал головой.

Он почувствовал вдруг, что Карах зашевелился под плащом, пробрался к шее. Это могли заметить со стороны, и Сварог, не поворачивая головы, прошипел сквозь зубы:

– Тихо! Что там?

– Хозяин, убей его! – зашептал Карах из-под капюшона. – Убей его сейчас же! Это плохой!

Сварог придержал коня, украдкой оглянулся – нет, никто вроде бы не обратил внимания, как приезжий пустился в дискуссию с собственным плащом.

– Вон тот, в черной шапке! – не унимался Карах. – Убей его побыстрее!

Сварог растерянно огляделся. Он как раз проезжал по базарной площади, где не особенно шумно торговали рыбой, старой одеждой, живыми овцами, дровами и пивом. Покупателей было самую малость побольше, чем продавцов. У лотка с рыбой, точно, стоял худой человек в буром кафтане и высокой черной шапке, какую носят на полудне Снольдера – круглой, с плоским донцем и наушниками. Человек этот ничем особенным не выделялся. Гильдейской бляхи у него не видно, но здесь их никто не носит.

– Убей его! – чуть ли не крикнул Карах.

Сварог колебался. Вспомнил, что однажды уже пропустил мимо ушей предостережения Караха и кончилось все дракой с вампирами, а могло кончиться и печальнее…

Пробормотал заклинание, и рука сама дернулась к топору. На месте человека в черной шапке колыхалась мгла, черный сгусток тяжелого дыма, то принимавший зыбкие очертания человеческой фигуры, то переливавшийся в знакомый уже образ – шар над прямоугольником.

– Ах, вот это кто… – сквозь зубы пробормотал Сварог. – Карах, держись!

Он отвязал повод заводного коня, накинул его на столбик ближайшего навеса. Еще раз произнес заклинание. Теперь он вновь видел лишь худого человека, отвернувшегося к лотку с рыбой, – видел то, что и все остальные на площади, окруженной невысокими каменными домами с острыми крышами.

Сварог развернул коня так, чтобы оставить худого справа, пустил вскачь.

Лезвие Доран-ан-Тега шелестяще свистнуло в воздухе, и сразу же вокруг завопили. Сварог оглянулся, натянул поводья.

Отсеченная голова худого еще кувыркалась высоко в воздухе, невесомо выписывая круги вопреки законам природы и тяготения – словно живое существо, выбиравшее, где бы приземлиться на грязный булыжник.

Обезглавленное туловище прочно стояло на ногах, из перерубленной шеи не брызнуло и кровинки, руки подняты ладонями вверх, словно готовятся поймать непоседливую голову, которой, дело житейское, захотелось вдруг полетать отдельно.

Голова упала на обрубок шеи и утвердилась на нем левым ухом.

Пространство вокруг худого подернулось туманом, пронизанным тусклыми молниями, и вот тут-то началась настоящая паника, продавцы и покупатели брызнули во все стороны, даже овцы, мемекая, припустили прочь. Значит, все видели то же, что и Сварог, – как посреди площади возникает, принимая все более четкие, завершенные очертания, повисший над черным прямоугольником белый шар и с его бока немигающе таращится глаз – без век и ресниц, с желтой радужкой и белым кошачьим зрачком.

Нечто вроде туманного диска возникло над шаром, рассыпая искры.

Змеистые желтые молнии хлестнули по крышам домов, с грохотом расшвыривая черепицу и жестяные колпаки труб, опустились ниже, вышибая звонко лопавшиеся оконные стекла, выворачивая камни из стен, потянулись еще ниже, к людям…

Сварог выхватил шаур. Вереница свистящих серебряных звездочек пронеслась над ушами коня. И повторилось то, что Сварог уже видел однажды с палубы «Божьего любимчика», – спиралью завертелся густой черный дым, пронизанный зелеными вспышками, омерзительный вой, злобный и жалобный, пронесся над площадью и оборвался. Послышался сухой скрежет, дым кучей пыли осел на грязную булыжную мостовую.

Никто уже не кричал, только овцы блеяли, носясь по площади, а люди застыли неподвижно. Сварог подумал, схватил повод запасного коня и поскакал прочь – не устраивать же пресс-конференцию с митингом?

Постоялый двор под вывеской «Жена боцмана» стоял на отшибе у самой реки – приземистый каменный дом с конюшней и деревянными пристройками, все это обнесено добротным деревянным забором. Посреди двора величественно возлежала свинья и бродили куры.

Сварог проехал в распахнутые ворота и остановил коня у широкого крыльца. Дверь распахнута настежь, но внутри тихо. Из конюшни появился угрюмый высоченный детина. Рукава засучены, за пояс заткнута короткая, тщательно обструганная дубинка. На трактирного слугу он походил не больше, чем Сварог на герцогиню. Но спросил предупредительно, как положено:

– Чего изволите?

– Есть, пить, ночевать, – сказал Сварог. – Все эти удовольствия можете предоставить или только некоторые?

– Все, ваша милость, если есть денежки, – ответил детина. На правом запястье у него Сварог заметил синюю татуировку – русалка с огромной пивной кружкой. Похоже, морская тематика не ограничивалась вывеской.

– Расседлать, ваша милость?

– Расседлай, – сказал Сварог. У него самого это до сих пор получалось довольно неуклюже. Детина, ничуть не удивившись, принялся за работу.

Сварог заметил, что и у него получается не лучше. Карах смирнехонько притаился в откинутом капюшоне плаща.

Сварог стоял, прислонившись плечом к столбу, наблюдал с интересом, как детина возится с пряжками и ремнями, беззвучно чертыхаясь поднос.

– Где плавал? – напрямик спросил Сварог.

Детина не