Кристиан де ля Мезьер, служивший в дивизии Ваффен-СС «Карл Великий», рассказывал об исходе из Восточной Пруссии: «Дороги были забиты тысячами беженцев, и я сразу вспомнил Францию 1940 г. История повторяется. Они бежали из зоны боевых действий и были в шоке. События развивались куда быстрее, нежели двигались их убогие обозы…. Что меня поразило в этой разноликой, оборванной и измученной толпе, так это полная давящая, гнетущая тишина, лишь изредка раздавались понукания лошадей…. Мы прошли рядом с ними, даже не перебросившись парой слов, порой лишь улыбались детям, гладили их по голове и дарили им шоколадку, если она была. Наши колонны напоминали два потока. Одна-единственная мысль нас объединяла: как спасти свою шкуру. Более всего мы напоминали разных зверей, бегущих одной стаей от лесного пожара».

Миллионы жителей Восточной Пруссии бросили свои дома и фермы и устремились в Германию. Еще зимой 1944 г. командование вермахта понимало, что подобный массовый исход будет мешать проведению боевых операций. Оно настаивало на том, чтобы прифронтовая полоса была очищена от гражданского населения. Гитлер назвал подобные заявления «еще одним примером пораженчества» и приказал, чтобы население оставалось на местах проживания. Любой отъезд оформлялся только с разрешения полиции. Следствием такой политики стало не только военное поражение, но и гуманитарная катастрофа.

Еще в начале 1945 г. немцы стали отмечать на центральном и южном секторах Восточного фронта номера советских частей, которые до этого сражались в Румынии и Финляндии. Английский военный историк Алан Кларк писал: «Теперь уже известно, что зимнее наступление 1945 г. поглотило практически все вооружения и все людские запасы Красной армии. Впервые после 22 июня 1941 г. Сталин выделил все из своего резерва». Это диктовалось его стремлением захватить как можно большую часть Европы, прежде чем начнутся мирные переговоры. И теперь, когда коммуникации наступающих советских войск растянулись по замерзшей, опустошенной Польше, а танковые армии в течение трех недель не выходили из беспрерывных боев, они стали уязвимы. Гудериан в своем дневнике отмечал, что Жуков все более и более идет на риск: добиться победы, подобной Танненбергу в 1914 г., немцы не смогли бы, но повторить «донецкое чудо» Манштейна — вполне. Так считал Гудериан. Доля истины в его словах есть, поскольку в начале 1945 г. в численном отношении вермахт представлял собой весьма значительную силу — около 10 миллионов солдат; это на 30% больше, чем в начале войны (на 15 июня 1941 г. в вермахте было 7,3 миллиона солдат). Но это была уже не та армия, которая начинала войну — невозмещенные потери тяжелых вооружений и техники сделали немецкую армию немобильной, несовременной, уступавшей сопернику во всех средствах ведения современного боя.

Успех операций вермахта в подобных условиях зависел от быстрой и эффективной работы штаба для обеспечения скорейшего сосредоточения сил и точного определения рубежей регулирования, то есть качеств, всегда отличавших немецкую армию. Гудериан создал из остатков группы армий «Центр» новую группу армий «Висла», отвечавшую за фронт между Познанью и Грауденцем. В эту группу армий была передана 6-я танковая армия с высоким процентом Ваффен-СС, оснащенная новейшими машинами. Гудериан выбрал для руководства этой группой армий барона фон Вейхса, но, по всей видимости, он хотел руководить боевыми действиями группы армий «Висла» сам, Вейхсу же де-факто предназначалась роль начальника штаба. Но Гитлер после долгих препирательств с Гудерианом назначил командующим этой группой армий «верного Генриха» (Гиммлера). Гитлер исходил из того, что кризис национал-социализма, естественно, не обошел своим влиянием и армию, и убедил себя в том, что если поставить во главе Восточного фронта безжалостного и идеологически преданного командующего, то положение вскоре исправится. Генерал Гудериан сначала не поверил своим ушам, когда услышал, что во главе вновь образованной группы армий «Висла», призванной держать линию фронта от Восточной Пруссии до Силезии, поставлен Гиммлер. Прочие немецкие военные руководители также пришли в ужас от этого назначения, ибо Гиммлер никаким опытом и способностями в военном деле не обладал.

Итак, планы Гудериана на контратаку и повторение «донецкого чуда» провалились. Жизненно важный для немецкой обороны сектор был поставлен под еще большую угрозу. Большинство постов в штабе новой группы армий заполнили офицеры СС, а начальником своего штаба Гиммлер назначил генерал-майора СС Ляммердинга.

Все самые худшие опасения Гудериана оправдались: когда в конце января советские войска начали наступление, то Гиммлер и его штаб не смогли правильно оценить направление советского удара — оно не было продолжением продвижения на запад в Померании, но направлено на север с тем, чтобы отсечь немецкие войска в Восточной Пруссии. 27 января, когда Гиммлеру доложили о глубине советского наступления, он распорядился эвакуировать позиции, ведущие с севера на юг. Это означало, что мощный северный «якорь» — позиции на нижней Висле — был сдан перед воображаемой угрозой. Ибо в действительности наступление Рокоссовского (а не Жукова) было направлено не против фронта группы армий «Висла», а параллельно ему. Если бы не поспешное отступление Гиммлера, немцы могли бы дольше сдерживать коридор из Восточной Пруссии, выводя оттуда свои дивизии. На деле же получилось, что группа армий «Висла» кроме «ответственного» центра получила еще и проблемы со своим северным флангом. К 30 января, со сдачей «позиций на Варте» (постоянных оборонительных сооружений, построенных еще в 20-е гг.), и южный фланг Гиммлера «повис в воздухе». Некоторое представление о царившем у немцев беспорядке может дать тот факт, что на аэродроме в Эльсе советские войска захватили 150 самолетов в рабочем состоянии, всю «группу поддержки подводных лодок», которую берегли для нового наступления в Атлантике.

Но как раз в тот момент, когда советские войска хлынули на перешеек между Одером и Вислой, их выступ стал принимать уязвимые очертания, как германский выступ в излучине Дона в момент броска к Сталинграду. Гудериан инстинктивно чувствовал истощение советских войск. Он видел, какой долгий путь они прошли, как много островков сопротивления оставили за собой. Он лучше других знал, каков срок службы у танковых гусениц, на какой стадии команда танка доходит до полного изнеможения, где тот уровень, ниже которого не может опускаться система снабжения. Но, вопреки решительным протестам Гудериана, Гитлер все-таки отправил самое сильное подразделение группы армий «Висла» — 6-ю танковую армию — на спасение Будапешта. Он хотел вернуть венгерские нефтяные месторождения, расположенные в 80 км от озера Балатон. Гитлеровский план с характерным (призванным пробудить надежду) названием «Весеннее пробуждение» (Fruhlingswachen) предусматривал окружение войск 3-го Украинского фронта. Главный удар наносила 6-я танковая армия Зеппа Дитриха. Эта операция стала последним проявлением активности гитлеровских танковых войск. К 15 марта наступление было развеяно советскими частями. К 4 апреля войска Толбухина окружили Вену, соединившись с войсками 2-го Украинского фронта маршала Малиновского.

Вмешательство Гитлера на этой стадии войны было для Гудериана особенно досадным: все данные говорили о том, что Красная армия находится в уязвимом положении. Прорыв на Варте был достигнут малыми силами, и советские войска вышли на Одер благодаря полному развалу обороны немцев. На бумаге Жуков располагал четырьмя отдельными танковыми бригадами, но в реальности их было две — 600 танков, из которых значительная часть нуждалась в неотложном ремонте. В таких условиях цель Гудериана была четко ограничена: ударить по клину Жукова, выиграв не столько территорию, сколько время — может быть, месяц или два; за это время Восточный фронт сможет перегруппироваться, а западные союзники — «одуматься». В первые недели февраля все средства для реализации этого плана находились в руках Гудериана. Он смог настоять на назначении талантливого импровизатора-генерала Венка начальником штаба группы армий «Висла», но вскоре после начала немецкого наступления на выступ у Варты Вальтер Венк попал в аварию, и руководство группой армий «Висла» опять перешло в руки партии. С этого момента наступление выдохлось. Оно продолжалось четыре дня: это было самое короткое и самое неудачное наступление, предпринятое немецкой армией. Многие факторы с самого начала мешали операции: личное соперничество, административная обструкция, нехватка людей и техники — но решающий удар был нанесен решительными и самоотверженными действиями Красной армии.