— Мастер, если вы не против, давайте немного позже, — попросил Френтис.

Они отыскали еще шестерых подданных Королевства среди рабов. Все — моложе сорока лет и умелые ремесленники.

— Джеррин был колесником, — объяснила его жена.

Ее звали Лиссель, она была свечным мастером из Рансмилля и приехала в Варинсхолд по настоянию мужа.

— После войны в пустыне стало худо с деньгами, — рассказала она, — а он уверял, что в Варинсхолде мы заработаем состояние.

Она снова пронзительно рассмеялась, но заставила себя умолкнуть и с ненавистью посмотрела на хозяина виллы, прикованного там же, где висел ее муж. Тридцать Четвертый немного расспросил воларца, но пыточные умения оказались излишними: толстяк с готовностью выкладывал все.

— Он говорит про большое имение в двенадцати милях к востоку, — сообщил Тридцать Четвертый. — Тамошний хозяин — знаменитый конезаводчик и купил много рабов последнего привоза.

— А ближайший гарнизон? — спросил Френтис.

— В десяти милях к северу отсюда. Всего батальон варитаев, причем меньший по численности, чем положено. Похоже, в последнее время Совет сосредотачивает силы близ столицы.

— Ненадолго, — пообещал Френтис и взял кнут, найденный у надсмотрщика за рабами.

Тот бежал на удивление проворно для своих габаритов, но Кусай и Чернозубая были быстрее. Френтис уложил кнут на колени Лиссель.

— Госпожа, я оставляю это дело вам.

Френтис вышел со двора туда, где Дергач собирал рабов. Люди Королевства стояли поодаль от всех. Кое-кто уже держал в руках взятое у варитаев оружие и приветствовал Френтиса поклоном. Остальные четыре десятка пялились на Френтиса с безграничным ужасом. Несколько девочек не старше тринадцати лет жались друг к дружке и со страхом поглядывали на мужчин, окруживших их. Лишь один раб, подтянутый мужчина средних лет в чистой тускло-коричневой тунике, посмел глянуть в лицо Френтису и поморщился, когда со двора донесся хлопок кнута и дикий вопль. Похоже, Лиссель быстро училась ремеслу мести.

— Вы здесь домоправитель? — спросил Френтис у подтянутого мужчины.

Тот снова поморщился от крика и низко поклонился:

— Так точно, господин.

— Я не господин, и вы не раб мне. Как ваше имя?

— Текрав, гос… э-э, почтенный гражданин.

Френтис присмотрелся к лицу Текрава. А ведь умен, но пытается прикинуться послушным болваном.

— Вы ведь не всегда были рабом. Рожденным в рабстве не дают имен. Чем вы провинились?

— Я слишком любил играть в кости.

Со двора донесся в особенности пронзительный и долгий крик, сменившийся вереницей сумбурных угроз и просьб о снисхождении. Текрав сглотнул и изобразил улыбку.

— А еще я не любил платить долги.

— Каковы ваши умения?

— Я здесь бухгалтер и писец. Почтенный гражданин, если вам угодны мои таланты, я в вашем распоряжении.

— Со временем они понадобятся мне. Но вы вольны предоставить их либо нет, — сказал Френтис и затем громко проговорил: — По приказу королевы Лирны эти земли объявляются принадлежащими Объединенному Королевству. Все живущие здесь удостаиваются прав и привилегий, положенных свободным подданным короны.

Рабы по-прежнему стояли неподвижно и смотрели в землю. Только девчушки плотнее прижались друг к другу.

— Вы свободны, — объявил Френтис. — Идите и делайте что хотите. Но я готов приветствовать любого, кто изъявит желание присоединиться к моим братьям и сестрам.

Снова тишина, и даже Текрав посмотрел на него с изумлением.

— Брат, вы зря теряете время, — сказал бывший раб из Королевства, невысокий широкоплечий парень с пятнами ожогов на руках, какие бывают от работы в кузне. — У побитых собак и то больше силы духа, чем у этих.

Френтис оглядел воларцев еще раз и с трудом подавил разочарованный вздох. Увы, рабство — это не просто цепи. Оно связывает душу не меньше, чем тело.

— Мы уходим через час, — сообщил Френтис рабам. — Можете взять с виллы что хотите, но я бы не советовал задерживаться.

Варитай стоял на коленях, голый по пояс, и не выказывал и тени страха. На торсе вился узор шрамов, менее замысловатый, чем тот, что когда-то украшал грудь Френтиса, но похожий на шрамы Лекрана. Судя по всему, нанесший их не заботился ни о красоте, ни о самочувствии мучимого.

— Сколько? — откупоривая флакон, спросила Иллиан.

— Не больше капли, — внимательно глядя на солдата-раба, предупредил Френтис.

Иллиан отлила в крышечку немного жидкости.

— Варитаи слабее куритаев, — опасливо проговорил Лекран, стоящий за связанным солдатом с мечом наготове. — Он может погибнуть.

— Тогда на следующем попробуем меньшую дозу, — пожав плечами, ответил Френтис.

Он кивнул Иллиан, и она капнула на шрамы варитая. В отличие от Лекрана, тот не закричал. Вздернулась голова, вздулись жилы на шее, зубы заскрежетали так, будто вот-вот рассыплются в крошки, широко раскрылись глаза, зрачки сжались в точки, изо рта потекла слюна. Секундой позже варитай рухнул наземь, роняя пену с губ, забился в конвульсиях — впрочем, быстро слабеющих. Вскоре раб затих.

Френтис присел на корточки и пощупал пульс на шее. Тот едва ощущался.

— Он умирает, — вздохнув, сказал Френтис.

На него легла тень. Он поднял голову и увидел глядящего с неприкрытым отвращением Плетельщика. Френтис хотел подняться, но мелькнул кулак, врезался в челюсть и отправил его наземь.

Мир закрутился перед глазами, но Френтис расслышал шорох меча Иллиан, покидающего ножны. Мир остановился, и Френтис увидел стоящего на коленях Плетельщика. Тот приложил ладони к груди варитая и не обращал внимания на Иллиан, приставившую меч к затылку Одаренного.

— Оставь, — велел Френтис Иллиан, поднялся на ноги и махнул ей — мол, отойди.

Плетельщик некоторое время держал ладони на груди варитая, отрешенный, сосредоточенный, с полузакрытыми глазами, с беззвучно шепчущими губами. Иллиан сдавленно охнула: шрамы поблекли, стали рассасываться, и за минуты от них остались едва заметные бледные линии.

Наконец Плетельщик встал, а солдат испустил усталый вздох.

— Он немного поспит, — сообщил Плетельщик и, глядя на Френтиса, сурово произнес: — Свободу нельзя добыть жестокостью.

Тот потер подбородок. Во рту ощущался привкус крови. На лице наверняка образуется изрядный синяк.

— Ладно, — сказал Френтис. — В следующий раз я оставлю это тебе.

Погребальный костер для мужа Лиссель устроили во дворе виллы и обильно оросили сложенное дерево маслом перед тем, как сделать то же самое с виллой. Лиссель оставила владельца живым, хотя и окровавленным, изуродованным, почти обеспамятевшим. Он висел, обмякнув, на столбах, а в луже крови под его растопыренными ногами валялся маленький комок плоти. Лиссель вернула нож Иллиан, а Френтис подумал, что хозяин, скорее всего, смерть в огне примет с облегчением.