По дороге в Центр я при каждой удобной возможности ловила своё отражение то в зеркале заднего вида, то в тёмном оконном стекле. Мне несказанно импонировал мой новый образ. Обычно так часто смотрятся в зеркало, когда делают новую стрижку, кардинально меняют цвет волос, наращивают ресницы или накачивают губы силиконом, но в моём случае это были другие изменения, неуловимые для постороннего глаза. Только я сама могла разглядеть в самой себе нового человека, свободного от долгих бессмысленных страданий. Ну и, возможно, эти перемены заметит ещё и Влад. Главное, чтобы он не догадался, чем они вызваны, ведь для него я уже давно являюсь счастливой женой и матерью.

Моя «карета» затормозила прямо у входа в Центр. Галантный «кучер» открыл дверцу и подал мне руку. Поблагодарив его, я зашла внутрь красиво подсвеченного здания. Помещение казалось пустым. На первом этаже не было ни души, но ломившаяся от верхней одежды гардеробная говорила о том, что где-то в здании находится большое количество народу. Я даже предполагала где именно. На втором этаже находился конференц-зал, в который я и проследовала.

Приоткрыв тяжёлую дубовую дверь, я услышала голос Жданова. Он вещал прямо с подсвеченной сцены, сжимая в руке микрофон. Зал был огромный, проход к сцене делил его на две равные половины. В левой половине сидели исключительно базисты. Присмотревшись к ним внимательнее, я сделала вывод, что Затмение ещё не снято. В правой половине разместились приближённые к Центру люди и, судя по взволнованным лицам, родственники базистов. Передние ряды занимали министры и первые деятели государства.

Судя по речи Жданова, официальная часть мероприятия подходила к концу, поэтому я не стала протискиваться между рядами в поисках свободного места, а так и осталась стоять в проходе у выхода. И всё же, невзирая на всю торжественность предстоящего момента, именно сейчас меня больше всего интересовал Влад. Я так спешила на встречу с ним, что мне уже не терпелось поскорее заглянуть ему в глаза. По-новому. С новой любовью, искренностью, благодарностью и обожанием. К тому же очень хотелось, чтобы и он оценил мой сегодняшний образ и, возможно, полюбил ещё больше. А то что же получается? Почти за десять лет совместной жизни я ни разу не приложила ни малейшего усилия, чтобы понравиться ему – именно ему!

Но в данную минуту Влад стоял слишком далеко и, кажется, даже не заметил моего появления. Но я всё равно пыталась поймать его взгляд. В этот момент кто-то аккуратно коснулся моего локтя.

– Маргарита, – услышала я бархатный мужской баритон и даже вздрогнула от неожиданности.

– Виталик! – воскликнула я.

Это был тот самый базист, который после взрыва сопровождал моё пробуждение в изоляторе. Он запомнился мне угрюмым и диковатым, как и все, кто подвергся Затмению, но сейчас передо мной стоял улыбающийся молодой человек с лучистым взглядом, именно такой, каким Виталик был до взрыва.

– Рита, как поживаешь? Рад тебя видеть! Такое впечатление, что сто лет не виделись. Что с тобой?

Я в недоумении оглядела зал.

– Извини, Виталь, я думала, что успела до начала операции по снятию Затмения, но, глядя на тебя, понимаю, что основная часть позади, – разочарованно протянула я.

– Нет-нет. Ты пришла как раз вовремя. Скоро всё начнётся, – бодрым тоном успокоил он меня.

– Но как же?..

– А! Это я смутил тебя? Ничего страшного, ты просто не в курсе. Можешь поздравить меня – я главный первоиспытатель! На мне испробовали сыворотку «Антизатмения», и вот результат, – улыбнулся он, разводя руками.

– Ах, вот оно что! – выдохнула я и улыбнулась в ответ. – Ну поздравляю тебя! Давай хоть обнимемся, первоиспытатель!

Мы обменялись тёплыми дружескими объятиями, и я внимательно посмотрела на молодого человека.

– Ну и как? Каково тебе было осознать всю правду?

Я часто задавалась этим вопросом. Пожалуй, с того самого момента, когда Жданов впервые упомянул о том, что Затмение будет снято. И я, и даже он сам могли только догадываться, какова будет реакция базистов после снятия Затмения, когда они осознают, что лишились нескольких лет нормальной человеческой жизни, а вместо этого были заточены в лабораториях в качестве бездушной рабочей силы. Но весь вид Виталика говорил о том, что мстить Жданову он не собирается.

– Ты знаешь, Марго, после укола мне потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя и осознать всё произошедшее. Но, выстраивая в памяти события последних лет, оценивая плоды проделанной работы, ощущая в себе огромный потенциал знаний и умений, я только лишь возрадовался тому, что мне выпала честь быть частью этого глобального эксперимента по спасению человечества.

– Значит, ты ни о чём не жалеешь? – воодушевилась я.

– Ни о чём. Больше того, я могу с уверенностью утверждать, что моя жизнь прожита не зря, что именно моё имя, наряду со многими остальными, останется в истории, потому что мой личный вклад в общее дело достаточно велик. И уверяю тебя, любой из этих людей, – он обвёл взглядом левую половину зала, – через несколько минут будет готов подписаться под каждым моим словом.

В этот момент в помещении зажёгся яркий свет и широкие входные двери распахнулись. Все, кроме базистов, с интересом обернулись, а мы с Виталиком немного посторонились, пропуская в зал нескольких девушек, одетых в костюмы официанток. Впереди себя они несли круглые подносы, на которых не было ни бокалов с вином, ни лёгких закусок, а в ряд лежали обычные медицинские шприцы, наполненные зелёной полупрозрачной жидкостью.

– Вот он, момент истины, Рита. Смотри внимательно. Это событие останется в истории, – шепнул мне Виталик.

Я понимала, что именно должно произойти сейчас, но не могла унять нервную дрожь. Мелкие мурашки покрыли всё моё тело. Можно было только догадываться, что в данный момент переживал Жданов. И я готова была поспорить, что, невзирая на ликующий вид, в душе он трепещет не меньше, чем я.

Все шприцы до единого были розданы сидящим базистам. Те, как по команде, приложили острие иглы к своим запястьям. В этот момент зал замер, воцарилась мёртвая тишина. Создалось впечатление, что все присутствующие сделали глубокий вдох и выдохнули, лишь когда поршни всех шприцов дошли до упора.

Все взгляды были устремлены на левую половину зала. А то, что там происходило, действительно заслуживало внимания. Базисты наконец перестали быть похожими на роту солдат при исполнении. Казалось, эти люди только что очнулись от долгого сна. Кто-то из них потягивался, кто-то зевал, а кто-то смешно потирал глаза.

– Что происходит? – спросила я шёпотом у Виталика.

– Всё нормально. Дай им две минуты прийти в себя.

И действительно, уже через минуту базисты начали с интересом оглядываться вокруг, как будто в поисках кого-то. А ещё через пару минут на их лицах появилась одухотворённость и несмелые улыбки. Было видно, что люди эти в данный момент пребывали в замешательстве, но скорее в благостном, чем в тревожном. Сперва они ощупывали себя, затем своих соседей, пожимали друг другу руки, хлопали по плечу, обнимались. И наконец, спустя некоторое время, левая и правая половины зала слились в горячих объятиях. Большинство базистов обрели возможность встретиться со своими родственниками – родителями, детьми, жёнами, мужьями, братьями и сёстрами – со всеми, кого не видели много-много лет, за всё время нахождения на базе и неутомимой работы в Центре Жданова. Сложно было в этой толпе найти человека, в чьих глазах не блестели бы слёзы радости.