выполнил мою просьбу, причем с немалым вниманием к деталям. Ну да, тут он не столько для меня, сколько для себя старался, но все-таки? Другие вон на меньшее не способны. Я уж и им жизнь спасаю, и родным их, и близким, даже попытку собственного убийства прощаю, а они все недовольные ходят, брови супят, общаются через губу и думают, что это нормально.

А все почему? Сам виноват, распустил собственное окружение до крайности. Надо исправляться, причем чем быстрее, тем лучше.

Может, подселить в дом к Ряжским Павлика на недельку? Чтобы им жизнь медом не казалась. Этот парнишка не добрая и гуманная Жанна, он громыханиями разными забавляться не станет, он им ад на земле устроит.

Я улыбнулся, представив себе картину, в которой Павлик ласково прихватывает Павла Николаевича за шею и душит его, после вздохнул и ответил на звонок.

— Добрый день, Вадим Евгеньевич. Чем обязан?

— Здравствуйте, Александр Дмитриевич. Вот лично хочу убедиться в том, что конфликтная ситуация, возникшая между нами, разрешена полностью.

— Разрешена, — подтвердил я. — Ваш подарок я получил, он меня очень порадовал.

— Судя по тому адресу, куда он был доставлен, не только вас.

— Да, Илья Николаевич тоже остался доволен, — я вновь не удержался от улыбки. — Не каждый день вот так, лицом к лицу, встречаешься со своим убийцей.

— Представляю себе, сколько добрых слов он вам обо мне сказал.

Кстати, нет. На ворожея Носов сильно ярился, а о Белозерове, что любопытно, ни слова не произнес, хоть было предельно ясно, кто именно оплатил работу Максима. О той же Альбине вон гадостей сколько наговорил, а тут — молчок.

Вопрос — почему? Ведь по идее, он меня сразу должен был взять в оборот на предмет страшной мести и всего такого прочего. Хотя… Может, он просто внес этот должок в некий список, где уже имеется два-три десятка пунктов, накопившихся за десятилетия? Дескать, одним больше, одним меньше. И если ему удастся взять верх в противостоянии, то он Белозерову и эту гадость в свой адрес припомнит до кучи?

— Сдается мне, что Илья Николаевич не сильно вас любит, — уклончиво ответил собеседнику я. — Не сказать, что не любит вовсе.

— Это обоюдно. Скажите, Александр… Вы не против, если я буду к вам обращаться просто по имени? Полагаю, что наша разница в возрасте дает мне такое право.

— Пожалуйста, — разрешил я. — Если вам так удобнее.

— Так вот, Александр, как вы смотрите на то, чтобы отобедать сегодня в моей компании?

— Отрицательно, — сразу же ответил я. — Не потому, что вы мне неприятны, и не по причине своей невероятной приверженности к господину Носову. Ничего подобного. Просто времени нет.

На самом деле оно у меня есть, но обедать я с ним все же не хочу. Мир большого бизнеса, как оказалось, стоит не на деньгах, а на бесконечной слежке всех за всеми и выводами, появляющимися вследствие этих наблюдений. Причем зачастую совершенно нелогичными, не сказать — абсурдными. Я вот сейчас с Белозеровым просто пообедаю, а уже вечером Носов даст команду меня отрихтовать по полной. За что? За измену нашему общему делу. Ну или еще за какую-то хрень.

Ну, может, и не так все радикально будет происходить, но разговора с работодателем в любом случае, кстати, мне не избежать. Я ведь Ряжскому показал, кто мне звонит. Вот тоже — зачем я это сделал? Для чего? Кому что доказать хотел?

Тьфу.

— Можно завтра, — предложил олигарх.

— Вадим Евгеньевич, вы же насчет дочери хотите поговорить? — напрямую спросил я у него. — Верно? Имеется в виду — младшенькой.

— Да, — после небольшой заминки ответил Белозеров. — Оказалось, что проблема, о которой мы узнали благодаря вам, достаточно серьезна. Марина давно уже… Э-э-э-э…

— Нюхает или колется? — немного жестко, но все же помог ему я.

— Нюхает, — тяжело вздохнув, ответил мне он.

— Тогда все не так и плохо, — приободрил собеседника я. — Вот если бы она шприцем в вену тыкала — тогда да, с этой тропинки почти нет возврата. Плюс куча других побочных рисков, от гепатита до ВИЧ.

— Рад, что вы находите в данной ситуации хоть какие-то позитивные моменты, — невесело пошутил олигарх. — Марина сейчас дома, я велел ее за порог не выпускать, но, боюсь, от этого, равно как и специальных реабилитационных центров, толку будет мало. Мне уже доложили, что многие центры более чем эффективны, но я отлично осознаю, что инициатива в данном случае с обеих сторон должна исходить. А Марина — она вся в меня пошла, если упрется, то все, с места ее не сдвинешь. Да еще возраст у нее дурной. Юношеский максимализм, будь он неладен!

— То есть, даже если ей эта дрянь не нужна, она все равно станет ее употреблять назло вам? — подытожил я. — Да, ситуация так себе.

— В конце нашей прошлой встречи вы недвусмысленно дали понять, что можете помочь в данной ситуации, — взял быка за рога Белозеров. — Я бы хотел узнать ваши условия. Каков будет гонорар? Просто отчего-то мне кажется, что речь пойдет не о деньгах.

Может, послушать Жанну, вправду послать к лешему Носова и переметнуться на противоположную сторону? Явно человек более адекватен, чем мой нынешний наниматель, ничего ему объяснять не надо, сам все понимает. Опять же, сторонник семейных ценностей, пусть даже и в одни ворота. В смысле — он один думает, что у него нормальная семья, остальные его домашние придерживаются иной точки зрения, но при этом каждый вечер устраивают театральное представление «мы все — одно».

— Не помню, чтобы я такое говорил. Вернее, прозвучало что-то вроде «если будет время и желание, то, может, я вам помогу». Как было сказано выше, со временем, увы, у меня сейчас туго.

Но в первую очередь нет желания врачевать избалованную, эгоцентричную и неврастеничную богачку, даже за очень хороший гонорар. Да и не жалко ее совершенно, как по мне, невелика будет потеря для общества, если она вконец сторчится. Что же до морального аспекта — я не врач, клятву Гиппократа не давал.

— Тот редкий случай, когда осознаешь, насколько на самом деле невелико твое влияние на происходящие вокруг события, — невесело произнес Белозеров. — Живешь, живешь, думаешь,