Если выражаться языком мелкого лавочника, это могло бы прозвучать так: «Если вы такие сильные и непобедимые ребята, укажите этим злонамеренным хеттам их место!»

Само собой разумеется, Рамсес не горел желанием предпринять еще один военный поход в Азию. Реорганизация армии еще не закончилась, да и, кроме того, приходилось признать, что военная операция не ослабит позиции Муваталли.

— Божественный отец, — пылко убеждал Рамсеса гордый носитель звания главнокомандующего египетской армии Именхерхепешеф, — если мы в ближайшее время ничего не предпримем, нас обвинят в попустительстве Муваталли! А сам он заподозрит нас в слабости.

Фараон оказался в том же положении, что и его отец Сети много лет тому назад, когда Рамсес требовал отправить армию к Кадешу.

— Лучше приручить льва, чем убивать его, — ответил фараон сыну словами его матери Нефертари.

Полученный под Кадешем урок не был забыт: поход в Азию долог, и за три с лишним недели пути лазутчики Муваталли успеют предупредить своего царя о приближении армии фараона и ее точном местопребывании; царю хеттов останется только созвать союзников и вассалов и расставить свои силы на границе. А вот у армии египтян не будет возможности перестроиться в боевой порядок. Осторожность нашептывала, что не следует тянуться за слишком высоко растущим плодом, можно ведь упасть и сломать себе шею.

— Божественный отец, я не предлагаю тебе атаковать самого Муваталли. Мы нападем на его вассалов. Если мы вернем себе Амурру, враг увидит, что мы не настолько слабы, как он теперь полагает.

— Амурру располагается на двух берегах одноименной реки, — заметил Рамсес. — В северной части реки есть только два известных нам брода, в остальных местах перейти через нее невозможно. Правда, есть еще мост к югу от Кадеша. Как видишь, мы не сможем вести военные действия по всей протяженности реки. В каком ее месте ты хочешь напасть на противника?

— В восточной ее части, к северу от Упи. Оттуда рукой подать до Кадеша.

Но Рамсес все еще колебался. Словно в поисках ответа, он посмотрел в окно на грациозно покачивающиеся на ветру пальмовые деревья, растущие в сотне локтей от дворца. «Поэма Пентаура» возымела еще один неожиданный эффект: в своей жажде похвал и самооправдания Рамсес не подумал о том, что писец превознес могущество царя так высоко, что тем самым лишил его права на ошибку. К тому же, разве не был он согласен с мнением Нефертари, чьи слова только что процитировал сыну?

— Почему бы нам не перейти реку по мосту и расставить свои силы на обоих берегах? — спросил Именхерхепешеф.

— Потому что этот мост — западня, — ответил Рамсес. — Когда противник догадается о наших планах, ему останется расположить свои войска у любого из его концов, и нас перебьют, как мух.

Если этот довод и заставил сына задуматься, то ненадолго.

— Пусть так, — заговорил он. — Тогда ограничимся одним берегом. Думаю, даже не очень далекий поход вернет уверенность нашим военачальникам, — продолжал настаивать он. — Это ускорит реорганизацию. И поднимет твой престиж в Азии.

О чем шепчут пальмы? Они не говорят ни «да», ни «нет»… Рамсес медленно повернулся и посмотрел на сына, но ничего не ответил.

— Мы должны усмирить непокорных вассалов и указать им их место! — заключил Именхерхепешеф. — Шасу и остальные племена Ханаана не устоят перед нами.

Этот последний довод заставил Рамсеса согласиться.

* * *

Помня о своей неосмотрительности в последнем походе на Кадеш, Рамсес не покидал соединение Амона и следил за тем, чтобы Именхерхепешеф и Парехерунемеф, «Храбрейший из храбрых», тоже никуда не отлучались.

Вскоре египетская армия прибыла к южному берегу необычайно соленого моря и достигла Бутарту, где фараона ждал великолепный ужин в обществе испуганного правителя Сеира. Затем четыре соединения направились к Пер-Рамсесу-Азиатскому, иначе именуемому Темеск[43], правитель которого, тоже удивленный не меньше, чем напуганный, устроил Рамсесу роскошный прием.

В Темеске египтяне задержались. За это время хитрые и изворотливые лазутчики фараона вдоль и поперек исходили край, временами маскируясь под шасу; они были куда проворнее, чем их нерадивые предшественники во время похода на Кадеш. Принц Именхерхепешеф лично проследил, чтобы в разведчики набрали самых способных и сообразительных. Вернувшись, лазутчики доложили, что силы хеттов подошли к Упи. Египтяне именно этого и ожидали: когда лазутчики Муваталли уведомили его о приближении египетской армии, тот решил, что целью фараона снова является Кадеш.

— Это подходящий момент для атаки, ведь хетты и их союзники не успели собрать все свои силы, — рассудил Именхерхепешеф. — Они только что прибыли на место и еще не выстроили свои войска в боевой порядок.

Рамсес и военачальники рассудили так же. Египетские войска на следующий же день напали на противника. После двухдневной битвы стало ясно, что египетская армия оказалась сильнее. Значительная часть Упи, граничащего с Амурру, была отвоевана. Египтяне захватили сотни пленников, их собственные потери были незначительны. Поскольку хеттские колесницы были еще в пути, колесницы Рамсеса и его сыновей ворвались в гущу вражеской пехоты, как шакалы в полчища мышей. Вечером за ужином лица Именхерхепешефа, Парехерунемефа и военачальников светились радостью. «Как бы не оказалось, что радуемся мы преждевременно», — подумал Рамсес.

— Мы показали им нашу силу! — воскликнул Именхерхепешеф. — Мы вернем себе Амурру!

Легко сказать: армия Хора еще не захватила ни северной части Упи, ни Айя, прилегавших к восточной границе Амурру. На рассвете следующего дня разведчики уведомили командование о том, что около двух тысяч хеттских колесниц и столько же пехотинцев заняли позиции в северной части Упи на обоих берегах реки, а подкрепление из Нукатче и Нахарины прибудет не раньше чем через два дня. То, что Муваталли счел нужным собрать такие силы, свидетельствовало об одном: он ожидал атаки на Кадеш.

— Мы пришли не за тем, чтобы вернуть короне Кадеш, — напомнил своим командирам Рамсес. — Наша цель — Амурру, и только. Но я не думаю, что стоит сражаться за восточные области Амурру.

Он не хотел подвергать свою армию новым испытаниям, пока реорганизация не закончилась. Равно как и снова превращать поражение в триумф.

— Если на противоположном берегу собралась только половина армии хеттов, — попытался возразить Именхерхепешеф, — у нас получится и это. Переправимся через реку по южному броду. А потом двинемся вверх по течению и захватим восточную часть Амурру.

Рассуждение было здравым, и Рамсес согласился. Четыре соединения развернулись и направились к южному броду. К огромному разочарованию египтян оказалось, что хеттская армия следует в том же направлении по противоположному берегу. Время от времени противники пускали друг в друга стрелы, поддерживая в себе воинственный дух. Что до хеттских подразделений на восточном берегу, то они остались на своих местах. Вне всяких сомнений, Муваталли тоже не хотел затевать схватку, предпочитая тактику обороны.