офиса. Он трусцой завернул за угол, и тут на него налетел один из детей спектакля. Пенрод схватил его за руку.

“В чем дело, сынок?”

- Люди ... они пытаются проникнуть в кабинет папы Фарука.”

Облако отодвинулось от Луны, и Пенрод мельком увидел лицо мальчика, широко раскрытые глаза которого были полны слез.

- Иди, приведи остальных, - сказал Пенрод, и мальчик бросился в столовую.

Пенрод тихо подошел к краю здания. К углу комнаты был прислонен старый костыль-одинокий стержень с мягкой перекладиной, но достаточно прочный, чтобы выдержать вес человека. Он поднял его, оторвал мягкую перекладину, отбросил в сторону и, взвесив оглоблю в руках, повернул за угол.

Трое мужчин, и по его фигуре и массивности он понял, что один из них-тот самый рабочий, которому он не доверял. Поэтому они воспользовались предоставленной партией возможностью ворваться внутрь и попытаться прорваться через кассу. Они уже снова вылезали из окна кабинета. Пенрод бросил взгляд на стену комплекса. Он был всего в двадцати футах позади них, и над ним висела веревка. Вне всякого сомнения, какой-нибудь заговорщик поджидал их на дороге. Пенрод вспомнил слова Фарука о том, что порой человек с такими талантами, как у него, просто необходим в этом мире.

У него не было времени ждать помощи от остальных. Пенрод сжал губы и начал насвистывать-это была мелодия из его юности, что-то про озера и прекрасных дев. Он вышел на середину помещения между кабинетом и стеной, где его мог бы поймать лунный свет.

•••

Три минуты спустя, когда Фарук, торговец шелком и множество других членов колонии бросились ему на помощь, Пенрод все еще насвистывал ту же старую мелодию. У его ног лежали трое мужчин. Один из них был без сознания. Второй, все еще сжимавший в руке нож, был мертв. Третий лежал на спине и стонал, глядя в несимпатичное небо.

Часть III

Ноябрь 1889 года

Дожди закончились как раз в тот момент, когда на руднике Кортни был отчеканен последний из первых ста слитков. Райдер, Шафран и Эмбер сразу же отправились в Аддис-Абебу, а утром, когда они прибыли в столицу, Райдер вручил свое сокровище управляющему императора. Он почувствовал пронзительный трепет удовлетворения, когда слитки пересчитали и пересчитали, прежде чем положить в тиковые сундуки, окаймленные металлическими полосами. Императорская печать была вставлена в воск поверх их локонов.

Стюард Менелика вручил Райдеру небольшой сундучок с долларами Марии Терезии и объяснил, что его хозяин дал ему указание, что если Кортни сможет добыть серебро, как было условлено, то ему следует немедленно заплатить рыночную цену за вычетом налога, о котором они договорились. Стюард также снабдил его пачкой бумаг с тяжелыми печатями, гарантируя ему безопасный провоз серебра в течение следующих пяти лет.

Шафран и Эмбер ждали его, когда он присоединился к ним в отведенном им комплексе, но он, нахмурившись, показал им бумаги и доллары.

- Разве ты не доволен, Райдер?- Сказала Шафран, расправляя складки платья, которое она сшила для церемонии коронации. Она отказалась остаться в шахте, несмотря на позднюю стадию беременности, и теперь, глядя на нее, сияющую от гордости и волнения, Райдер был рад, что она приехала.

“Да. Но мы должны открыть этот второй шов и начать работать, если хотим продолжать.”

Без записной книжки Расти внезапный скачок в производстве был бы невозможен, и ему пришлось бы снова прыгать вверх, чтобы достичь целей, поставленных Менеликом. Открытие нового пласта, обнаруженного Дэном, было бы ключом к успеху, но для этого им требовалось больше людей и горный инженер, чтобы вести их.

- Но сегодня мы можем насладиться коронацией, не так ли, дорогая? - шафран взяла сестру под руку. Ведь не каждый день можно увидеть коронованного императора, не так ли?”

Райдер с размаху поклонился обеим сестрам, отчего они обе захихикали.

“Да, Саффи. Сегодня мы празднуем это событие.”

•••

Коронация Менелика была впечатляющим зрелищем, демонстрацией силы и власти, невиданных в Африке, и Эмбер записала каждую деталь в свой блокнот. Ожидающая паства в новом соборе сияла шелками и золотом. Женщины высоко поднимали волосы и заплетали их в серебряные косы. Эфиопские аристократы носили короткие пурпурные накидки, скрепленные искусными серебряными застежками, а также воротники и головные уборы, сделанные из львиных грив.

В толпе виднелись и другие европейцы, некоторые в форме итальянской или русской дипломатической службы; другие, как и Райдер, были одеты в штатское. Эмбер украдкой взглянула на своего шурина. Учитывая, что большую часть своей жизни он провел в грубой рабочей одежде, в сюртуке он выглядел удивительно непринужденно. Шафран, конечно же, сама приготовила этот костюм, так что он идеально сидел на его широких плечах.

За стенами собора огромная толпа мужчин, женщин и детей наблюдала, как прибывают приглашенные гости, ожидая Менелика и его императрицу Тайту. Хвалебные стихи Менелика были подхвачены и повторены по всей толпе, призывы и отклики, которые заставляли их взрываться в приступах смеха или аплодисментов, которые эхом отражались от стен собора и стекали вниз по склонам горы Энтото в радостном хоре.

Процессия императора началась с дюжины жрецов, одетых в чистое белое, призывающих благословения на нового Царя царей. За ними следовал целый зверинец верблюдов, лошадей и слонов, закованных в цепи Львов и леопардов, медведей, одетых в намордники и идущих прямо рядом со своими хранителями, а затем дюжина всадников, князей эфиопских земель во всей их пышности и великолепии.

Менелик был одет в ослепительно белые одежды, и его несли через весь народ на открытых носилках, обтянутых шелком. Его императрица следовала за ним на своих собственных носилках, которые несли женщины из ее дома. Замыкали шествие сомкнутые ряды личной охраны Менелика, самых элитных воинов нации. Каждый из них нес богато украшенный щит, украшенный сложными повторяющимися узорами из серебра и меди, и солнечный свет отражался от листовидных наконечников их копий и украшенных рукоятей изогнутых дробовиков, висевших у них на бедрах. У каждого из них на плече висела блестящая новенькая итальянская винтовка.

Голоса священников донеслись до тех, кто находился внутри собора, и архиепископ Эфиопской Церкви встал в дверях, чтобы принять коронацию. Слуги выбежали вперед, чтобы взять головы лошадей, пока принцы спешивались, а затем животных уводили прочь. Песни людей снаружи достигли новых экстатических крещендо, когда прихожане поднялись на ноги, чтобы приветствовать Менелика и его