— Если бы я хоть на минуту подумал, что это действительно может ей помочь, тогда, возможно, нам было бы о чём договариваться. Но у тебя нет намерения помогать ей, не так ли? И что бы ты ни замышлял, я не позволю этому случиться, — он с силой отпустил его челюсть. — Я теряю терпение, Кейн, — сказал он, поднимая шприц и выпуская каплю чесночной эссенции наружу. — Ты можешь думать, что ты другой, можешь думать, что ты особенный, но когда дело доходит до этого, вы все совершенно одинаковые. И я собираюсь это доказать.

Кейтлин вздрогнула и открыла глаза. Она подняла голову с подушек и оглядела знакомую гостиную. То, что её доставили в безопасное место, что она находится в доме Макса, должно было успокаивать. Облегчение должно было быть ошеломляющим, но вместо этого паника сдавила её грудь. Несмотря на тепло в комнате и одеяло, которым они её накрыли, ей было холодно.

В висках пульсировало, шея болела. Она снова опустила голову на пол и осмотрела наручник, которым её запястье было приковано к батарее. Это был наручник ПКВ, его невозможно было вскрыть. Они знали её слишком хорошо.

Она сбросила одеяло и, выбравшись из-под подушек, прислонилась спиной к стене, несмотря на то, что сидячее положение причиняло ей ещё большую головную боль.

Она просмотрела фотографии на комоде слева от себя. Фотографии Макса и её отца вместе. Фотографии её отца и матери. Фотографии Макса и её матери. Её фотографии.

Знакомство с местом, в котором она почти выросла, принесло с собой яркий свет реальности, и теперь время, проведённое с Кейном, казалось далёкой мечтой. Но пульсация в недавно наложенной повязке была напоминанием о том, что всё это было слишком реально. И Макс с Робом держали его. Где-то. С ним могли сделать всё, что угодно.

И она была ответственна за это. У неё заныло в груди.

Но у неё не было выбора. Какова была альтернатива? Кейн получил то, что хотел? Убил Ксавьера, Макса, Роба, её? Разрушил район? Местность? Возможно, ей хотелось бы верить, что она сможет переубедить Кейна, но холодный свет дня напомнил ей, что никто не может сбить Кейна с курса. Особенно теперь, когда она знала, что он был прав с самого начала. Какую альтернативу она могла ему предложить? Позволить тем, кто разрушил его жизнь, отделаться более лёгкими последствиями? Она бы отпустила потрошителя душ?

Она нуждалась в мести так же сильно, как и он. Если она не отступит от своей миссии, то как она могла ожидать этого от него? И единственный способ отомстить — это вытянуть из него правду о том, как убить эту тварь. Ту, что вызвала его собственная сестра.

Выбрав его, она позволит потрошителю душ победить.

Если бы он выбрал её, все его враги победили бы.

Но она видела это. Она видела эмоции в его глазах — взгляд, который вновь зажёг проблеск надежды. Она добралась до него. Она пробила броню. Как, когда и почему, она понятия не имела. Но те слова, которые он произнёс без сдержанности, позволили ей увидеть часть его, которая говорила ей, что это ещё не конец. Это дало ей что-то, с чем можно было работать, что-то, чего у неё отняли с несвоевременным появлением Макса и Роба.

Ей нужно было увидеть его снова. Она должна была увидеть его снова. Им нужно было найти способ справиться с этим. Должен был быть какой-то способ преодолеть это. Если стало возможным, что броня Кейна Мэллоя дала трещину, если стало возможным, что её непроницаемое сердце было затронуто, если стало возможным, что они соединились на более глубоком уровне, чем всепоглощающая жажда мести, в невозможном появилась надежда.

Она вытянула шею и посмотрела на часы на комоде. Было уже позднее утро. Ей нужно было, чтобы Макс или Роб вернулись сюда. И быстро.

Кейн прикусил нижнюю губу, пытаясь справиться с болью, пронзившей его тело. Макс был опытный, надо отдать ему должное. Мучительно опытный.

Кейн содрогнулся в кандалах. Железные гвозди сгущали его кровь до такой степени, что она закупоривала вены. Каждое нервное окончание болело от агрессивного воздействия нитрата серебра. Его поры горели от чесночной эссенции, пот пропитался ею. Открытые порезы и рваные раны, нанесённые Максом и Робом по всему его телу, обгорели от болиголова, которым они были покрыты.

Когда он почувствовал, что снова соскальзывает на грань потери сознания, Макс вколол ему в сердце ещё один шприц адреналина.

Кейн вскрикнул, но затем стиснул зубы, борясь с волной агонии, пока его мозг осознал, какую сильную травму получило его тело. Он закрыл глаза и опустил голову.

— Ты определенно выносливый, Кейн, — сказал Макс.

Кейн поднял глаза и увидел, что тот уже готовит другой шприц на столе.

— Я хочу увидеть Кейтлин.

Ему нужно было увидеть Кейтлин. Он не закончил. Это был не последний раз, когда он видел её. Как бы он ни возмущался этим, ему нужно было снова взглянуть на неё. Ему нужно было посмотреть ей в глаза и понять, что она знает правду и верит в неё.

Кроме того, ему нужно было подумать. Ему нужно было, чтобы боль прекратилась ровно на столько, чтобы он смог думать.

Он мог бы убедить её отпустить его. По крайней мере, освободить его от оков. Он мог бы поторговаться с ней. Или он выбрал бы единственный другой вариант, который у него был. Потому что он не потерпит неудачу. Даже если они убьют его той ночью, он отомстит через неё, потому что она была не такой, как они. И если бы она поверила в то, что они сделали, у неё не было бы другого выбора, кроме как добиваться справедливости во имя Араны. Она была слишком хорошим человеком, чтобы этого не делать. Правда разъедала её изнутри, а она была слишком сильной личностью, чтобы позволить этому случиться. Она столкнется с этим лицом к лицу. Она справится с этим. Он должен был верить, что она сделает правильный выбор. И если она даст ему слово, что добьётся справедливости, он расскажет ей. Расскажет ей, как убить потрошителя душ.

Если бы он только мог посмотреть ей в глаза и поверить, что она поступит правильно, он бы сделал это для неё.

Если нет, он увидит, как она будет уничтожена, а вместе с ней и жизни тех, кого она любила.

У него не было