— Значит, в меня ты ещё веришь, — хмуро резюмировал Валик. — А… мне?

— Конечно, — ответила, не колеблясь.

А вот он заколебался. Посмотрел в сомнении, что-то прикинул, о чём-то поразмыслил с минуту, но решился.

— Ладно, — и спрыгнул с подоконника. — Моё время выходит, но я успею показать тебе одну вещь.

— В смысле — показать? — я насторожилась. — Что показать?..

— Ощущение показать, — уточнил Валик. — Ощущение того, что происходит в первый момент… изменения. Поверь, это нелишне.

— Я боюсь, — призналась сразу.

— Отлично выглядишь, кстати, — отозвался невпопад.

Я почему-то смутилась под изучающим взглядом. И буркнула сухо:

— Спасибо, что вообще заметил…

Усмехнулся. Взял меня за руки и сжал ладони:

— Закрой глаза.

Так. Я ему доверяю. Точка.

Я зажмурилась и… увидела. Валик задымил зелёным. Курящиеся ручейки тумана сочились из его рук, опутывали мои ладони, липко оседали на коже. Я вздрогнула. Кожу защипало, зажгло, и вместе со знакомыми ощущениями пришло новое. Липкий туман впитывался, и с каждой новой каплей внутри что-то… шевелилось. В желудке появилась неприятная тяжесть, к горлу подкатил едкий комок желчи. Я сглотнула и сморщилась. Внутренности свело судорогой и резануло болью. И шевелящее нечто… обрело форму. Резко распахнулись «крылья», ударяя по ребрам, когтистые «лапы» впились в мышцы спины, «хвост» врезал по пояснице. «Птеродактиль». Пока. Сверкнули зелёные глаза, и нечто раздулось, теряя форму, перекрывая кислород.

Я судорожно дышала, но воздух застревал в горле, рвался хриплым кашлем. И нечто, распадаясь на клочья тумана, заполняло каждую клетку тела. Болью. Страхом. И злобой. Руки сводило от навязчивого желания вцепиться в шею… в собственную. И убить ненужное тело, вырваться на свободу, расправив крылья. Стало безумно, нестерпимо жарко. Тело горело огнём, и дышать… Дышать, оказывается, уже не нужно. И зелёным туманом задымила уже я. Он курящимися струйками выходил из кожных пор, свиваясь в кокон. Я открыла глаза и услышала. Довольный клёкот, шипение испаряющейся воды на раскалённой коже и… знакомую мелодию. Там, в другом мире, надрывно звенел сотовый. Раз, второй, третий… Я нахмурилась, сосредотачиваясь на звонке. Мелодия такая знакомая, словно…

Резко соскочив с подоконника, я тряхнула головой, разгоняя дурман. Валика уже и след простыл, только по тёмному кабинету плыли мерцающие клочья зеленоватого тумана. И всё же он зелёный с оттенком серебра, как и «парень с собакой»… Снова заорал сотовый. И нечто, затихшее на мгновение, заклекотало, забило крыльями, просясь в полёт. Тело свело болью, и я судорожно вцепилась в подоконник. Посмотрела просительно на луну и… проснулась. Цепляясь за подоконник. Под немигающим взглядом Сайела. И верещание сотового.

Я выпрямилась, прислушалась, собирая мысли в кучу, и по спине побежали мурашки страха. Звонила… Алька.

Замерев, я оглянулась на саламандра. Оный сидел на кровати и смотрел на меня странно. Взгляд — пустой, отсутствующий, погасший. Телефон снова зазвонил. Требовательная трель в ночной тишине звучала громко, слишком громко, до рези в ушах. Я подковыляла к прикроватной тумбочке и нерешительно посмотрела на сотовый. Снова скрутило страхом. И ощущение, «показанное» Валиком, не отпускало — внутри по-прежнему чувствовалось… что-то. Необъяснимое и чужеродное. И изменчиво-нестабильное.

— Возьми трубку, — хрипло сказал Сайел. Посмотрел на меня почти осмысленно и повторил: — Трубку возьми.

Краем глаза отметив, что время — девятый час вечера, я нерешительно взяла сотовый и приняла звонок. Кашлянула, но сказать ничего не успела.

— Вась? — голос сестры — далёкий и… как из унитаза. — Вась, ты как?

Я едва сдержала нервный смешок:

— Да как-как, Аль… Да никак!

— Жизнь бьёт ключом? — она, кажется, улыбнулась.

— Угу. Гаечным. И всё по больному.

Сестра задумчиво засопела в трубку, а я наконец сообразила. Она же в Таиланде…

— Аль, ты зачем звонишь? Дорого же! Давай в скайп!..

— Мне кошмары снились, — ответила она глухо и сипло. — Вась, я испугалась за тебя… и приехала.

— Ч-что?.. — не поверила я. — К-куда?..

— Домой, — её голос стал сухим, надтреснутым. — Я дома. И…

В трубке запищали короткие гудки обрыва связи. Я недоумённо посмотрела на сотовый и снова набрала Алькин номер, но… «Набранный вами номер не существует», — сообщил безжизненный женский голос. Я не поверила. И набрала номер. Снова и снова. Как в тот вечер, когда Валик…

— Васют?..

И мерзкое ощущение «подселения» не проходило. И вместе с ним — отстраненное понимание… неправильности. Ведь логичнее низшему размещаться спиной к спине — голову под подбородок, позвоночник — к позвоночнику, крылья — к плечам. А не рвать спину, вспарывая внутренности… Я скорчилась от резкой боли и выронила телефон.

— Вась… — заволновался Сайел. — Вась, что он сделал?

— Во мне есть… сущность? — я с трудом села на кровать и посмотрела на саламандра. — Скажи честно — есть?..

Его взгляд вспыхнул белыми искрами:

— Нет, — ответил твёрдо. — И ключ, и кровь свято хранят место для достойного.

— Значит, это Алькино… — я встала и поковыляла к шкафу. — Мы же близнецы, я её чувствую, как себя… Да я дважды «рожала» вместе с ней! Это Алькино… Он её меняет… — и зарылась в вещи.

— Меняет? — удивился Сайел. — В смысле — меняет?

— «Герой» сказал, что Валик — изменённый. Этот… «песец» меняет саму суть защитника. Под себя. Чтобы потом на поводок…

— Не может быть! — авторитетно заявил саламандр.

Я достала джинсы и повернулась:

— Правда? Сай, а помнишь, что я говорила о тебе? Что тебя не может быть, что ты — лишь мой глюк, что саламандров из параллельной вселенной не существует? В этой тёмной истории может быть всё что угодно. И… отвернись.

— Ты же не…

— Друга упустила, — я торопливо сняла платье и надела джинсы, — а сестру не отдам! — и быстро натянула свитер.

— И что ты сможешь сделать? — уточнил он ехидно.

— Не знаю! — огрызнулась, выуживая из-под ворота встрёпанные косы. — Надо… Надо Владлену Матвеевичу сказать. Он всю жизнь сущности изучает. Пусть… придумывает. Хоть что-нибудь.

Сайел удивил, согласившись:

— Сейчас позову. А ты… умойся хотя бы. Если Алевтину меняют, это процесс небыстрый. Соберись с мыслями. Для неё одна минута — ничто, а для тебя — понимание дальнейших действий, — и исчез.