— Держись покрепче, — посоветовал спаситель. — Сейчас рванет…

Гобзиков хотел спросить, что рванет, но не успел, потому что на самом деле рвануло. В желудке булькнуло, и Гобзиков понял, что желудок его сгорел. Испарился в ядерной вспышке. Потом вспышка пошла в разные стороны, сжигая легкие, сердце, горло — все. Гобзиков завыл.

— Нормально, будешь жить. — Белый спрыгнул вниз.

Гобзиков разжал руки, оторвался от антенны и обрушился на медведя. Медведь оказался упругий, Гобзиков отскочил от него, как от батута.

Типы в полушубках засмеялись. А третий, который в ватнике был и признал в Гобзикове шпиона, совсем не улыбнулся даже. Гобзиков с трудом поднялся на ноги. А тот все пялился и пялился, с прищуром. Гобзикову стало неприятно от его взгляда, и он скосил глаза в сторону. Он вообще-то не представлял, что сейчас надо делать… Ах да, тянуть время. Лара велела тянуть время. Как можно дольше, до последнего. А для того, чтобы тянуть время, не было никаких сил.

Черный полушубок посмотрел на белого, белый посмотрел на ватника, ватник выступил вперед с надменным выражением лица и фигуры.

— Ты кто? — спросил он. — Ты зачем? Ты один? Ты шпион?

— Один, — ответил Гобзиков. — Мне бы чего-нибудь… поесть…

— Поесть потом, — надменно заявил ватник. — Поесть надо заслужить. Ты что, сюда солянку прихлопал жрать?

— Какую солянку?..

— Ты зачем сюда явился?

— Я путник, — ответил Гобзиков. — Простой путник. Точнее сказать, путешественник. Путешествую с целью создания… первой истории Страны Мечты и первой ее полной карты. Все на научной основе. Я, можно сказать, первый здешний этнограф. Или этнолог, если по-новому…

Черный и белый полушубки переглянулись. А потом снова расхохотались. А вот ватник помрачнел и насупился еще сильнее.

— Однако конкурент у тебя объявился, Тытырин, — сказал черный полушубок. — И, что немаловажно, с пальцами. Обштопал тебя этнограф, сделал…

— Да я один без пальцев трех таких с пальцами сделаю! — взвился ватник, который звался Тытыриным.

— Я же говорил: в расход тебя, Тытырин, в расход. — Белый полушубок болезненно поморщился, поглядел на свою руку. — Как гласит известная русская пословица — зачем нам без пальцев, если и с пальцами есть в переизбытке?

Белый полушубок опять засмеялся.

— Никакой он мне не конкурент, — окрысился ватник, — а шпион!

— А ты его прибей, — неожиданно предложил черный.

— Как прибить? — не понял ватник.

— Как-как, руками.

— Зачем?

— Какой ты, Тытырин, непонятливый… — сказал черный. — В духе здорового дарвинизма.

— Как это? — Тытырин задумчиво поглядел на Гобзикова.

Медведь неожиданно дернулся, черный полушубок насторожил арбалет. Но мишка не поднялся.

— Очень просто. — Черный закинул арбалет за спину. — Зачем нам два летописца, когда можно иметь одного? Кто-то из вас должен остаться, а кто-то — сам понимаешь…

Тытырин вдруг прыгнул и впился спасенному прямо в лицо неожиданно твердыми пальцами. Внезапность атаки лишила Гобзикова возможности контрманевра, железные пальцы разодрали кожу, добрались чуть не до кости.

— Люблю такие зрелища, — сообщил тип в черном. — Настоящий литературный процесс. Прямо как в Деспотате!

Тытырин попытался добраться до глаз, но Гобзиков уже опомнился и пнул врага коленом. Специально не целился, но попал куда надо. Тытырин согнулся пополам и со свистом осел.

— Братья по перу, — прокомментировал черный. — Честная творческая борьба. Как мне это нравится! Предлагаю взять обоих, каждого на полставки. Мне шустрые ребята нужны… Трубач, не надо так усердствовать!

Гобзиков действительно несколько разволновался: увидев врага поверженным, он накинулся на него и принялся с азартом пинать ногами.

Тот, что был в белом, неодобрительно прищелкнул языком, и Гобзиков остановился. Тытырин отбежал на коленях чуть в сторону и встал. Просипел обиженно:

— Подло нападать на недееспособного!

— Ты сам напал, — ответил Гобзиков, — я на тебя не нападал…

Бах! Стекла звякнули, в небо взлетели несколько зеленых ракет, завыла сирена. Тытырин предусмотрительно свалился обратно на землю, закрыл голову руками. В руках белого полушубка появились револьверы.

— Что это? — Он указал стволом правого на падающие зеленые шары.

А черный смотрел на Гобзикова. С прищуром.

— Кажется, трубач на самом деле шпион, — произнес он. — Тытырин, присмотри за ним.

После чего поглядел на Гобзикова совсем недобро и побежал в сторону сирены. Тот, что был в белом, тоже побежал.

— Ну, давай за ними! — неуверенно приказал Тытырин.

— С чего бы вдруг?

— Ладно, можешь оставаться. — Тытырин плюнул. — Только мишек тут, как крыс на вокзале…

Тытырин выдернул из шкуры медведя дротик и припустил вслед за своими товарищами.

Гобзиков остался один. Медведь снова дрыгнул лапами. И Гобзиков побежал за Тытыриным.

Не люблю белых медведей. Вредный хищник. И в печени у них паразиты. Известна одна история. Какая-то полярная экспедиция, не помню уже какая, съела все запасы, всю крупу, все сало в жестяных банках, весь шоколад. Само собой, и собак съели, ну а когда ничего больше есть не осталось, перешли на белых медведей, благо их в округе водилось в немеренности. Потом помирать стали. Выжили всего двое. Когда их спасли, оказалось, что и у них в организме эти самые паразиты из медвежьей печени просто кишели. С трудом излечили.

Так что я не люблю мишек. Они просто сволочи. И воняют сильно. Издали еще ничего, на морозе не слышно, а метров с двух просто невыносимо. Оно и понятно, они же никогда не моются. Чтобы обработать шкуру медведя, надо ее целый месяц вымачивать в особой жидкости. И вообще… Да ну их, через двести лет все равно вымрут. А я не вымру. Я буду жить.

Мы двигались по улице Гагарина. Перец торопился. Правильно торопился — ракеты взорвались возле ангара, я сразу догадался. Ракеты и шумовые гранаты. И сирена завыла. Что могло означать только одно — в таинственный ангар кто-то лезет. Я уже думал об этом — наверняка Перец понаставил там всяких ловушек да растяжек, а то и противопехотных мин понавтыкал, чтобы никто не пробрался. Чтобы я не пробрался. Да вот только кто-то кроме меня просунулся.

И я даже подозреваю кто.

Она. Рыжая. Лара.

Тем лучше. Быстрее все узнаем. Не, может, конечно, тупой медведь туда попер с голодухи. Это запросто.

А может, и не медведь.

Перец спешил. Даже тулуп свой черный сбросил, чтобы бегу не мешал. Я не стал сбрасывать — еще замерзну раньше времени. А моя жизнь слишком ценна, чтобы вот так вот взять и помереть. Я уже целую кучу раз помирал. Надоело. И вообще я человек больной — рука отваливается просто, я даже бинт не разматываю, чтобы не пугаться.