— Брось, Лар! — крикнул Перец. — Оставь свои шутки, не усугубляй!

Рядом медведь кинулся, и Перец выстрелил. Дротик вошел в медвежье плечо, зверь упал. Перец сунул ногу в скобу арбалета, натянул тетиву, зарядил новый дротик, выстрелил. Второй медведь споткнулся и не встал.

Медведи приближались по периметру, неслись на нас, сверкали зубьями. У меня не было ни боевого настроения, ни вообще какого-либо настроения, но что делать? Быть растерзанным вонючим хищником мне совсем не хотелось, между собой и хищником я выбираю себя.

Я выстрелил. С двух рук. С левой попал в левого медведя, с правой попал в правого. Все как положено.

Мишки останавливались не сразу. Сначала кровяной, из мелких брызг, взрыв над головой, затем мордой в снег. Неплохо. С живописной точки зрения.

Тытырин азартно вскрикнул, я выстрелил еще. Одного завалил сразу, другой в последний момент кривульнул в сторону, и обедненный уран пробил ему лапу. Это его не остановило, я выстрелил еще. Опять неудачно.

— Теряешь форму! — весело крикнул Перец.

Сам он прицелился, хотя чего тут целиться — медведь был уже в нескольких метрах. Арбалет щелкнул, медведь свалился. Чисто.

А мой мишка никак не мог успокоиться, все вертелся и пытался до меня добраться. От него по снегу расплескивались алые кляксы, он ревел и разбрасывал в стороны снег. Я выстрелил по нему сразу из двух пистолетов. Зверь замер.

— Три штуки осталось! — крикнул Тытырин. — Стреляй! Стреляй!

Но я не спешил, сейчас спешить было уже ни к чему. Я глядел на Перца.

Перец был спокоен. Как всегда в бою. Этому и Варгас учил — побеждает тот, кто спокоен. Испугаешься, начнешь суетиться — и все, загрызут.

Да, осталось три. Один очень крупный, просто бронтозавр, два других помельче. С моей стороны те, что помельче. Остановились.

Здоровенный медведь тоже остановился. Посидел несколько секунд, затем полетел на Перца. Шустро, чересчур шустро.

Перец выстрелил — промазал. Не стрелок он все-таки. Дротик утонул в снегу. Перец отбросил арбалет. Значит, дротики кончились.

Медведь несся на него, Перец медленно вытаскивал из-за спины меч. Я мог бы зверя убрать, но не стал, на меня самого уже скакали двое.

— Прибей их! — заорал из-за спины Тытырин психическим голосом. — Прибей!

Не люблю, когда кричат под руку.

До мишек оставалось еще порядочно, я мог бы легко завалить и своих, и того, что пытался сожрать Перца. Но Перец и сам способен о себе позаботиться, чего мне ему помогать? Он стоял, чуть наклонившись вперед и выставив перед собой меч. Я ничуть не сомневался, что с медведем он справится. Что ему медведь? Ему тех медведей десяток нужен. А то и два.

— Стреляй! — завопил неуемный Тытырин.

Сработала Берта, сработал Дырокол. Один из медведей сковырнулся. Смешно так, как конь, которому подбили передние ноги, перевернулся в воздухе — и на спину. На второго одной пули опять не хватило, пришлось выстрелить еще. Этот просто завалился на бок и не встал уже.

Зверь, несшийся на Перца, прыгнул. И Перец оступился. Не знаю, было ли так задумано, или получилось случайно. Вполне могло быть, что и случайно — снег не очень устойчивая структура. Правая нога провалилась, Перец осел, неудачно взмахнул мечом, и медведь подмял его под себя.

Лара вскрикнула. Как трогательно, прямо не могу!

Пришлось выстрелить мне. Попал в ухо. Медведю, само собой. Убил. Медведя, само собой. Все.

Пространство было теперь заполнено красной кровью и дохлыми белыми. Солнце забралось на пик, светило хорошо, железные ворота ангара блестели металлом. Поднялся небольшой ветер, с реки потянуло. Ветер растрепал волосы Лары. Она стояла в узком черном плаще, в красном шарфе, оранжевые волосы по ветру.

Рядом прямо на снегу сидел тот самый трубадур и вид имел совершенно одурелый. Еще бы, не каждый день увидишь такое.

А вокруг белыми холмами лежали звери. И красные пятна тоже были вокруг. В моем белом мире теперь было много красного.

Одно из самых красивых зрелищ в моей жизни. Что-то такое… не знаю даже. В духе безумных японских блокбастеров. Тех, где красные деревья роняют красные листья на красную землю, а главные герои в белых кимоно пьют зеленый чай под этим кровавым листопадом.

Я не удержался, вытащил камеру, но снимать не стал. Я просто смотрел, потом спрятал камеру. Истинное всегда мимолетно, и ценность его есть в этой мимолетности.

Испортил все Тытырин. Историографа стошнило, и красота исчезла.

Самый крупный медведь дернулся, и Перец выбрался из-под его туши. Он тоже был красный. Весь красный — лицо, руки. Волосы слиплись. Дымился. И было заметно, что Перец зол. Этак злобно зол, весело зол.

— Люблю такие вещи! — крикнул Перец громко. — Люблю, когда меня хотят убить!!! Люблю!

Перец отряхнулся, наклонился, поднял кусок смерзшегося снега, вытер лезвие.

Лара смотрела на него.

— Ты пыталась меня убить… — Перец рассмеялся. — Убить, значит… Тебе это доставило удовольствие?

Лара промолчала.

— Жаль, если нет. — Перец шагнул к ней. — Подобные штуки должны доставлять удовольствие, иначе не стоит… не стоит ничего затевать. Вот и поговорили…

— И что теперь? — спросила Лара. — Теперь зарубишь меня? Своим мечом зарубишь? Да?

— Нет, — покачал головой Перец, — не буду тебя своим мечом зарубать. По-другому.

Перец воткнул меч в снег и поднял арбалет. Натянул тетиву. Затем достал из-за голенища дротик, вложил в арбалет.

Вот так.

Кажется, Лара была удивлена.

Я сам был удивлен.

Перец выстрелил.

— Нет! — Этнограф кинулся под дротик.

Я же говорю, индийское кино.

Кинуться-то кинулся, но реакция у него была дрянная, не успел. Дротик ударил Ларе в плечо, ее сбило с ног, но она тут же вскочила и дротик выдернула. Поздно только. Ее повело в сторону, трубадур подхватил ее и удержал все-таки, они не упали.

Банально, подумал я. Что называется, затихарил последний патрон. Банально, но действенно. Действенно.

— Ты опять проиграла, — сказал Перец. — Ты будешь всегда проигрывать. Всегда.

— Давай уйдем, а? — Тытырин потрогал меня за плечо. — Тут уже нехорошо…

— Давай уйдем.

Я вполне его понимал. Пора, пора, вечер исчерпал себя, да.

Но Перец продолжал стоять. Стоял и глядел. На все, что мы тут устроили.

Красное на белом. Классика.

А трубадур добыл из снега монтировку и стал глупо размахивать ею перед собой. Словно он мог ею хоть кого-то остановить. Тоже мне, герой…