— Хм… — Розен поставил на стол недопитую чашку с кофе и тоже полез за куревом, настало его время взять паузу и подумать. Найден не торопил собеседника.

Судя по Алеманским газетам, которые все как один вышли с восторженными статьями о политических изменениях на своих восточных границах, смена Максима IX на Александра III была воспринята тут с большим воодушевлением и надеждой на политический разворот Поруссии. Официальная пропаганда Алемании никогда не делала из восточного соседа врага, напирая на то, что поруссы скорее просто попали в «плохую кампанию» Галлинии и Большого Айлинда, и теперь все могло поменяться на сто восемьдесят градусов.

Что касается официальных властей в Александрии, то там взяли паузу и никаких заявлений пока не делали, видимо сначала желая разобраться со внутренними проблемами, однако последовавшее мгновенно назначение генерала Радецкого военным министром на место графа Ламсдорфа говорило во многом само за себя. Вряд ли бы там назначали осторожного Радецкого на пост, желая продолжать предыдущий курс на обострение вдоль западных границ.

— Миллион, — спустя несколько минут озвучил свой вердикт Розен. Валюту он не уточнял, однако поскольку курс порусского талера и алеманской марки был почти один к одному, это было не так принципиально.

— Это не серьезно, — скривился Найден. — Сто тысяч.

— Вы действительно намерены торговаться? — Генерал был явно озадачен, он видимо посчитал, что его предложение будет и конечной суммой. — Мы же не на румелийском базаре.

— У вас в руках нелеквидный актив, генерал, который падает в цене с каждым днем, — ухмыльнулся Виктор. Отдавать предавшему его отца и деда генералу даже один таллер было жалко, а уж миллион и вовсе. — После коронации Александра он подешевеет еще в два раза, а через пару лет и вовсе станет котироваться на уровне исторического курьеза. Отдадите потом в музей забесплатно, там порадуются. Сто тысяч и с вас бумага, описывающая историю получения вами завещания, написанная от руки и заверенная подписью.

— Пятьсот и я не подвинусь больше не на один ере, — генерал ткнул рукой с зажатой в ней папиросой в сторону сидящего напротив бывшего принца. — Если бы это завещание ничего не стоило, вас, молодой человек, тут бы не было. И конечно никаких мемуаров писать я не собираюсь!

Впрочем, уверенности в голосе бывшего командующего королевской гвардии Найден не услышал, все же Розен тоже понимал сложившуюся обстановку и сам видел, что с продажей имеющегося на руках актива нет смысла затягивать. Либо сейчас, либо уже никогда.

— Двести или я сейчас прямо ухожу, — Виктор сделал вид что готов покинуть гостеприимный дом, и опять Розен дернулся, выдавая слишком сильное «желание договориться».

В итоге Найден через полпачки папирос, три чашки чая и два часа времени таки вышел из дома сбежавшего за границу генерала с искомыми документами и похудевшим на триста тысяч талеров саквояжем. Когда Розен увидел, чем собеседник собирается с ним расплатиться, он сначала запротестовал и попытался было вновь начать торговаться — все же порусские ценные бумаги в Алемании — это далеко не самая ликвидная валюта, — но в итоге согласился, что именно эти, обеспеченные золотом облигации мало чем отличаются от самого желтого металла.

Дальше Виктор поймал удачно подвернувшуюся пролетку — никакого общественного транспорта здесь на окраинах не было и видимо в обозримом будущем не предполагалось, поэтому Виктор уже было настроился на долгую прогулку пешком, однако повезло — и двинул в центр Мюниха. Нужно было заскочить на главпочтамт, отправить телеграмму об удачном разрешении ситуации с завещанием и понять, что вообще происходит дома. Можно туда возвращаться или нет, а может проще сразу за океан махнуть — так надежнее будет.

Ответную телеграмму из Александрии пришлось ждать больше двух часов. Найден успел поесть, немного прогуляться по центру, заскочить в достаточно приличный магазин готовой одежды и купить себе костюм на замену нынешнему. Просто чтобы не выглядеть оборванцем и не нервировать местных служителей правопорядка, что было совсем не к чему.

Повторное посещение почты дало результат, весьма пространное сообщение, занявшее чуть ли не два стандартных телеграфных листа — учитывая международный тариф, обошлось оно в кругленькую сумму, впрочем, вряд ли такие траты могли пробить дыру в бюджете будущей королевы — начиналось со слов, от которых у мужчины сердце на секунду сжалось, а потом вновь забилось в удвоенном темпе.

— «Добро пожаловать обратно в семью, ваше высочество…»

Глава 30

Главный герой вновь становится центром событий

— Угу… А вот тут нужно будет немного подтянуть, — задумчиво суетился вокруг стоящего на тумбочке Виктора полненький лысоватый мужчина с ловкими на удивление пальцами. — Опустите руки, ваше высочество, да, вот так, а тут длина идеально подходит, даже трогать не будем. Все можете снимать, думаю в три часа мы уложимся. К вечеру у вас уже будет первоклассный костюм!

Бывший принц… Вернее уже опять принц, хотя его собственный статус на самом деле продолжал оставаться для Найдена в определенной степени загадкой. Или Грифича? Новые документы он еще не получил, поэтому? что там будет в итоге написано, пока было не совсем понятно.

Вообще, все происходящее после получение той телеграммы из Александрии для Виктора как-то немного смазалось. Как будто он опрокинул в себя граммчиков триста доброй старки, отчего картинка перед глазами начала как бы немного «плыть».

Получив подтверждение о восстановлении себя в правах и о том, что на родине о его участии в недавней смене монарха широким слоям населения не стало известно, мужчина тут же отправился в порусское посольство в Мюнихе. Последний раз он был в этом городе двадцать лет назад и поэтому пришлось немного попетлять, прежде чем очередной прохожий указал ему направление на старинный трехэтажный особняк, в котором квартировали дипломаты его величества Александра III.

Нужно признать весенний — вернее уже летний, календарь как раз показал наступление первого дня жаркого времени года — Мюних был прекрасен. В отличии от Александрии, которая была в первую очередь крупным промышленным центром, столица Алемании как-то проскочила эпоху индустриального бума умудрившись не обрасти громадными серыми блямбами заводов и окружающими их — не менее серыми — рабочими кварталами. Население Мюниха так и не дотянулось даже до миллиона человек, и по большей части это были госслужащие, студенты самого вероятно крупного на континенте университета, различные творческие особы и их обслуга. Промышленность же Алемании была кучно собрано в