Лысый закашлялся.

– Конечно, мы знаем их имена. Там мальчик-антихрист…

– Не называйте его так! – прорычал Линус.

Чарльз самодовольно ухмыльнулся:

– Люси. Смешное имя для того, кто он есть.

– И? – спросил Линус. – Остальные пятеро?

Тишина.

– Талия, – отчеканил Линус. – Девочка-гном, которая любит свой сад. Она храбрая и веселая. На первый взгляд у нее колючий характер, но если вам удастся завоевать ее доверие, вы обнаружите невероятную преданность. И после всего, что ей довелось испытать, она еще умеет радоваться жизни.

– Мистер Бейкер, вы должны… – начала было женщина.

– Фи! Лесной спрайт. Держится сурово и отстраненно, а ее единственное желание – иметь свой дом. Она оказалась в нищете, потому что ее вид был отрезан от мира. Вы знали об этом? Вы хотя бы читали ее досье? Мать умерла от голода у нее на глазах. Сама Фи тоже чуть не умерла, но, когда трое мужчин пришли за ней и попытались оторвать ее от тела матери, ей хватило сил превратить их в деревья. Леса на острове такие густые благодаря ей, и она сделает все, чтобы защитить тех, кого она любит. Фи поведала мне о корнях, как они прячутся, дожидаясь правильного момента, чтобы прорваться сквозь землю и изменить ландшафт.

Чрезвычайно Высокие Руководители слушали молча. Линус начал расхаживать взад и вперед по залу.

– Теодор! Виверна, один из немногих уцелевших. Вы знали, что он способен говорить? Кто-нибудь из вас это знал? Потому что я никогда раньше не слышал о том, что у виверн есть свой язык. Конечно, он не говорит по-английски, но если вы проведете с ним какое-то время, вы начнете его понимать. Он не животное. Он не хищник. У него сложные мысли и чувства. И он любит пуговицы.

Линус сунул руку в карман пальто и нащупал медную пуговицу с зазубринами от острых клыков.

– Чонси! Да, неизвестно, к какому он относится виду, но это не имеет значения! Потому что он может быть более человечным, чем любой из нас. Всю жизнь его называли монстром, способным только пугать людей. Совершеннейшая чушь! Он любознательный мальчик, у него есть мечта – простая и наивная. Он хочет стать коридорным. Хочет работать в отеле, приветствовать гостей и носить их багаж. Вот и все. Кто-нибудь из вас ему это позволит? Кто-нибудь из вас даст ему такой шанс?

Сэл, – продолжал Линус. – Забитый и испуганный мальчик. Да, он укусил женщину, и да, она превратилась во что-то, но она ведь ударила его. Ударила ребенка. Он защищался! Сэл застенчивый и тихий. И беспокоится обо всех больше, чем о самом себе. Он пишет красивые, проникновенные тексты. Это поэзия. Симфония.

– А что с Анти… тем, последним ребенком? – тихо спросила женщина.

– Люси. В голове у Люси живут пауки. Его одолевают мысли о смерти, огне и разрушениях. Но знаете, какой он на самом деле? Шестилетний мальчуган, любящий исследовать мир! У него живое воображение. Он танцует. Поет. Он живет музыкой…

– Нравится вам или нет, – вставил Лысый, – он все равно остается тем, кто он есть. И это никогда не изменится.

– Я отказываюсь в это верить! – возразил Линус. – То, кем мы становимся, зависит от нашего выбора, а не от обстоятельств рождения. Нельзя поделить все на черное и белое, между этими цветами множество оттенков. Вы не вправе называть что-то моральным или аморальным, не вникая в нюансы.

– Он аморален, – сказал Очкарик. – Пусть и не по собственному выбору, но в нем заложено зло. Таково само определение аморального.

– Кто вы такой, чтобы это решать? – спросил Линус, скрипнув зубами. – Вы никогда его не видели, не говорили с ним. Мораль относительна. Ваше личное мнение о том, что вы находите отвратительным, необязательно истина в последней инстанции.

– Вы говорили, он думает о смерти, огне и разрушении? – нахмурившись, заметила женщина. – Такие вещи всеми признаются как аморальные. И, если я правильно помню из вашего последнего отчета, его кошмары способны проникать в реальность. Могут пострадать окружающие.

– До сих пор никто не пострадал. И у него не было намерения причинить кому-либо зло. Он ребенок, явившийся из тьмы. Однако тьма необязательно должна стать его будущим. И не станет – если он будет расти с теми, с кем он сейчас.

– А что будет, когда он вырастет? – спросил Чарльз. – Вдруг он решит, что этот мир ему неугоден? Вы в курсе, кто его отец?

– Да, – сказал Линус. – Его отец – Артур Парнас. Для Люси он прекрасный отец, и, насколько я могу судить, единственный.

Чрезвычайно Высокие Руководители в унисон ахнули.

– И что с Артуром? – продолжал Линус. – Как я понимаю, на самом деле я здесь из-за него. Из-за того, кто он есть. Вы присвоили этим детям четвертый уровень секретности, хотя по сути они такие же, как и все другие дети в мире, магические или нет. Но ведь дело не в них? Дело в Артуре?

– Будьте осторожны, мистер Бейкер, – предупредил Чарльз. – Я сказал вам однажды, что не люблю разочаровываться, а вы очень близки к тому, чтобы меня разочаровать.

– Нет, – ответил Линус. – Я не буду осторожным. Возможно, он пострадал не от вашей руки, но он пострадал от ваших идеалов. Регистрация магических существ. Предубеждение против них. Вы позволяете всему этому цвести пышным цветом. Вы и другие, кто до вас сидел на этих местах. Изолировали детей от остального мира, потому что они отличаются от вас. Люди боятся магии, потому что их приучили бояться. Увидел что-нибудь, скажи что-нибудь. А страх порождает ненависть. – Он прищурился, глядя на Чарльза Вернера. – Вы думаете, что можете их контролировать. Вы думаете, что можете контролировать Артура. Использовать его в своих интересах. Держать его взаперти, вместе с другими своими маленькими тайнами. Но вы ошибаетесь. Сильно ошибаетесь.

– Хватит! – отрезал Очкарик. – Вы ступаете по очень тонкому льду, мистер Бейкер, и, кажется, не слышите треска у себя под ногами.

– В самом деле, – сказала женщина, – тем более что мы получили сообщение от обеспокоенных граждан о стычке Артура Парнаса с…

Линус стиснул зубы.

– От обеспокоенных граждан? Неужели? Рассказывая о своей обеспокоенности, пояснили ли они, что именно они делали до этой стычки? Каковы были их планы? Агрессию проявили именно они. Если бы Артур Парнас не вмешался, страшно представить, что произошло бы. Независимо от того, какими способностями обладают эти дети, никто не имеет права причинять им вред! Или кто-нибудь здесь считает иначе?

Его слова были встречены молчанием.

– Так я и думал. – Линус положил руку на папку с финальным отчетом. – Моя рекомендация остается в силе. Приют должен продолжать работу. Ради благополучия детей. И вашего благополучия. Вы можете меня уволить. Но я больше не стану молчать. Изменения начинаются с нескольких голосов. Я стану одним из этих голосов, потому что они меня научили. И я знаю, что я не один.

– Ах, – сказал Чарльз. – Вот и оно. Разочарование. Такое острое. Такое глубокое.