своей жизни и вспомнил, кто я есть. Истлевшая душа будто возрождалась из пепла и заполнялась разноцветным многообразием. Теперь в ней нашлось место и свежему ветру со степных просторов, и лесной прохладе, и свету, что горел ярче алого пламени, камню, что возвышался неприступной скалой, жаркому зною пустыни и обжигающему огню, небесной легкости и лунному изяществу. Все это согревало меня, наполняло мою жизнь яркими красками и заставляло двигаться вперед.

Я еще не осознавал этого до конца, не мог разобраться в собственных чувствах и все расставить по своим местам, но был уверен — благодаря неведомой болезни я обрел нечто, что было дороже не только моих богатств, а всех сокровищ мира вместе взятых. И, наверное, именно это осознание, впервые в жизни, вызвало во мне желание помочь кому-то ни по приказу сильных мира сего, ни ради собственной выгода, а просто так, искренне и безвозмездно.

— Ваше Морейшество… — уверенно обратился я к Царице, не сводя с нее взгляда полного решимости.

— Нет, — легко перебила меня Лаванда и ее губы растянулись в лукавой усмешке. Как нет? Я же еще ничего не сказал! Впрочем, по ее взгляду сразу стало понятно — она обо всем догадалась. — Даже не надейся, что я позволю тебе забрать Фиалку. Это ее личный ад и, благодаря своей трусости, она никогда не найдет из него выхода. Так и сгниет изгоем в той бездонной пропасти, — лишь на мгновение я вновь увидел истинную личину правительницы. Бездушная, высокомерная гадина, готовая истязать невинных ради собственного веселья! — В Глубинном Царстве нет места слабакам вроде нее. Удел этой убогой — безвольное служение мне. А я, так уж и быть, проявлю милосердие и сохраню ее никчемную жизнь, — она злорадно хмыкнула, явно довольная своим непоколебимым превосходством. — Я даже больше тебе скажу, — Лаванда приблизилась и, понизив голос до заговорщического шепота, продолжила. — Если эта бестолковая тварь захочет уйти, я не стану ее останавливать. Даже не взгляну в ее сторону, — слегка отстранившись, она многозначительно посмотрела на меня. Правительница была абсолютно уверена, что Фиалка никогда не станет достаточно храброй, чтобы покинуть свой личный ад…

Внутри меня кипела ярость. Я едва сдерживался, чтобы не свернуть этой стерве шею. А так хотелось! Правда, вряд ли бы у меня это получилось. Царица была уверена в своей силе, а интуиция упорно твердила мне о том, что я и пальцем бы ее коснуться не успел. Чертова гадина! Все, что я мог, это таить в себе бессильную злобу, мысленно сыпать проклятьями и, как это ни странно, уповать на милость Богов. Пусть они накажут ее! Пусть проявят свое абсолютное могущество! Пусть докажут, что в этом мире еще не все потеряно и в нем осталось крохотное местечко для справедливости!

— Стража! — холодный голос правительницы, словно острым лезвием рассекал последнюю надежду. — Нашему гостю пора, — мило улыбнулась она, когда к ней подошло несколько охранников. — Проводите его до берега.

— Нет! — взбунтовался я, но меня тут же схватили под руки и поволокли к выходу из купола. — Стой! Позволь мне забрать ее!

— Не-а, — Лаванда деловито откинула челку со лба. — Ты уже свою эльфу получил.

— Подожди! — упираясь, прокричал я. — Отдай мне Фиалку, а Аюгу оставь себе. Она же твоя служанка!

— Все они мои слуги, — хмыкнула мерзкая гадина.

— Тебе же все равно, кого я заберу! — не сдавался я, вырываясь из захвата стражников.

— Нет, это тебе было все равно, — коварно оскалилась Царица, напомнив мне о моих же словах. Черт! Это была ее очередная игра! Она все рассчитала заранее! Подлая тварь! — Счастливого пути! — помахав мне рукой, озорно улыбнулась Лаванда. И это стало последней каплей моего терпения…

— Я не уйду без нее, — твердо прорычал я, чувствуя, как на глаза словно опускается кровавая пелена слепой ярости. Самоконтроль развеялся словно дым…

Да, Фиалка была очередной эльфой на моем пути. Я ее практически не знал! Но мерзопакостное отношение Царицы выбешивало меня больше, чем Яську пролитый коньяк! Тело напряглось, готовясь к схватке. Раскидать парочку эльфов, что пытались меня удержать, не составило труда. Еще мгновение и рука уверенно сжала древко Икирим. Подходи по одному, сукины дети!

По одному подходить не стали — накинулись толпой, но меня это не остановило! Острое лезвие легко рассекало податливую плоть, заливая площадь синей эльфячьей кровью. Один, второй, третий… Я не считал павших от моего оружия! Ни на кого не нападал специально, лишь защищался! Я не желал их смерти, но они были слепы в своем желание защитить бездушную гадину, к которой я медленно приближался. Шаг за шагом, мечтая лишь об одном — оборвать нить ее жизни! Икирим, объятый пламенем, блистал призрачным светом далеких звезд, подчиняясь моей воле, сокрушая моей силой. В тот момент, я не видел ничего. Мир будто сузился до нескольких метров, которые разделяли меня и мою цель. Я даже не заметил, как огонь моей души распространился и охватил мое тело. Эльфы с воплями отскакивали, потрясая обожженными руками, которыми пытались меня удержать. Отбрасывали пылающие копья, которые воспламенялись, как только оказывались слишком близко ко мне. Никому не было спасения от моего гнева! От моей слепой ярости, которую не могла остудить даже толща воды, нависшая над моей головой! Плевать! Если потребуется, я осушу это море до дна!

Я шел напролом, не замечая ничего вокруг и не сводя с Лаванды убийственного взгляда. Она медленно отступала. Старалась сохранить достоинство, но я видел, как в ее глазах проскользнул страх. Стальная уверенность Царицы пошатнулась, а непоколебимое превосходство дало трещину перед обжигающей яростью дракона.

Ближе, еще ближе! Нас разделяло всего лишь несколько шагов. Рука уже потянулась к тонкой шее правительницы. Нет, я не удостою эту мразь такой чести, и ее ядовитая кровь не окропит лезвие моей глефы. Я задушу ее голыми руками! Медленно и мучительно, чтобы она успела осознать свою ошибку. Да, эта тварь могла считать таких, как я и Фиалка, убогими ничтожествами, но ей не стоило нас недооценивать. Даже жертва, загнанная в угол и доведенная до отчаянья, могла загрызть на смерть, сражаясь за свою жизнь! Власть, сила и безнаказанность ослепили Лаванду, и ей придется дорого за это заплатить… Больше не было сомнений и страха перед ее мощью — ярость выжигала все. Моей решимости могли позавидовать даже Боги, но