— Сделаю только из желания порадовать тебя, — сказала Ева и пожала плечами.

Сразу после обеда спокойная жизнь внезапно закончилась, и на смену разрозненным попыткам построения всевозможных логических конструкций и неторопливым поискам голубого свитера пришло нечто совсем иное. Громкие голоса, беготня по коридорам. Захлопали двери, фон Эссен и Адольфссон неожиданно появились в расположении разыскной группы с плечевыми кобурами и служебным оружием в них, прихватили с собой Сандберг и Саломонсона, забрали гражданский служебный автомобиль из гаража, установили на его крышу мигалку и на всех нарах помчались в направлении Кальмара.

За два часа до этого в десяти километрах на север от него, в местечке Бьёрно, случилось изнасилование, и, в отличие от их собственной подозрительной истории недельной давности, в данном случае не было никакого сомнения в том, что произошло настоящее преступление, причем в наихудшем из всех возможных варианте. Жертвой стала четырнадцатилетняя девочка. Вместе со своей сестрой, которая была на два года старше, и ее подругой-ровесницей она после завтрака спустилась на пляж, чтобы купаться и загорать. Проведя час на берегу, будущая жертва направилась купить мороженое и лимонад в ближайший киоск. Наверняка не случайно, поскольку была младше всех. И когда она, чтобы сократить дорогу, пошла через прибрежный лесок, преступник внезапно набросился на нее сзади, затащил в кусты, избил до полубессознательного состояния и надругался над ней. Когда девочка не вернулась через полчаса, старшая сестра и ее подруга забеспокоились и отправились на поиски. Тоже не случайно, а из-за убийства Линды и всех репортажей в прессе. И через сто метров нашли девочку. Преступник сидел на ней верхом. Они закричали, и он сразу же убежал.

Еще через полчаса жертва находилась на пути в больницу Кальмара, полиция прибыла на место, огородила все вокруг и начала опрашивать первых свидетелей. Четверть часа ждали кинолога с собакой. Короче говоря, полицейская машина заработала на полную мощность, и патрули, которые скоро стали прочесывать район, уже имели приличное описание внешности преступника в качестве подспорья в своей работе. По словам старшей сестры и ее подруги, тот, кого они искали, очень походил на злодея, описанного жертвой последнего нападения в Векшё. Им особенно запомнились его татуировки. Широкие синие полосы, напоминавшие змей или, пожалуй, драконов. На обеих руках от плеч до запястий.

— Не нравится мне это, — сказала Анна Сандберг, когда вместе с коллегами вошла в здание полиции в Кальмаре и вспомнила о своем собственном деле в Векшё, которое самое позднее завтра собиралась закрыть как ложное заявление.

— Ты о татуировках? — спросил Саломонсон.

— Да, — ответила Анна. — Не нравится мне это.

— Не бери в голову, — попытался утешить ее Адольфссон. — Сегодня каждый уважающий себя хулиган имеет подобные наколки. У них тело обычно выглядит как китайский ковер.

— С этим все ясно, и ты можешь расслабиться, Янне, — сказала Сванстрём и ободряюще помахала стопкой документов Левину, который сидел сгорбившись перед своим письменным столом над грудами совсем других бумаг.

— Я внимательно слушаю. — Левин откинулся на стуле.

— Оказывается, все было не так просто, как я думала, — констатировала Ева Сванстрём. — Но вот как развивались события на самом деле, если верить Маргарете Эрикссон, с которой я недавно разговаривала. А у этой дамы, похоже, полный порядок с головой. Вдобавок она председательствует в их квартирном товариществе.

Приблизительно три года назад, примерно в то время, когда они окончательно образовали жилищное товарищество, Маргарета Эрикссон продала свою квартиру на втором этаже Мариану Гроссу, тогда переехавшему в их дом. Одновременно она купила себе апартаменты на самом верху, где проживает сегодня, у своей соседки Лотты Эриксон, матери Линды. А сама мать Линды переехала на первый этаж в квартиру, где и живет с тех пор и где месяц назад убили ее дочь. Там изначально находился офис, потом помещение сдавали в аренду, затем оно стояло пустым в связи с созданием товарищества. И именно мать Линды, а не товарищество владела им.

Маргарета Эрикссон явно хотела иметь помещение побольше, пусть и жила одна, — продолжала Сванстрём. — Во-первых, ей требовалась пара комнат под офис для ее бухгалтерской деятельности, во-вторых, она продала свой летний домик, от которого осталась масса старой мебели. Ее она собиралась сохранить, и для этого ей необходимо было место.

— В то время как Лотта Эриксон могла обойтись жильем поменьше, поскольку дочь съехала от нее, — констатировал Левин.

— Да, — подтвердила Сванстрём. — И зачем я тебе, собственно? — добавила она с улыбкой.

— Там заслуживает внимания еще пара вещей, — заметил Левин.

— Я так и знала, — вздохнула Сванстрём. — Если мы пойдем по порядку, и если тебя интересует, не являются ли родственниками Маргарета Эрикссон с двумя «с» и Лотта Эриксон с одним «с», то ответ отрицательный.

— До этого я уже дошел своим умом, — усмехнулся Левин.

— Не самая сложная задача, — подколола его Ева Сандстрём. — Я все поняла сразу же, проверив их прошлое. Маргарета Эрикссон пишется с двумя «с». Обычное или, по крайней мере, самое обычное написание, и такую фамилию она носила с тех пор, как вышла замуж. Лотту Эриксон изначально звали Лизелотт Эрикссон с двумя «с». Ее полное имя Лизелотт Джанет Эрикссон. После замужества она стала Лизелотт Валлин Эрикссон, а после переезда в США изменила написание своей фамилии на Эриксон с одной «с». Лоттой ее называли всегда, еще с детства. Когда она развелась и возвратилась домой, прежде всего избавилась от добавки Валлин, а примерно год спустя ходатайствовала также об изменении имени. И уже в течение восьми лет числится во всех документах как Лотта Лизелотт Джанет Эриксон.

— Ага, да, — пробормотал Левин.

— Ты думаешь, преступник сначала позвонил не в ту дверь? — спросила Сванстрём.

— Да, — подтвердил Левин. — Так мне кажется. Это ведь Маргарет Эрикссон заявила в газете, что у нее и у матери Линды одна и та же фамилия. Хотя это фактически твоя заслуга. Именно ты предположила, что речь могла идти о старом любовнике, который неожиданно появился как черт из табакерки.

— Для встречи с Линдой, — продолжила его мысль Сванстрём. — Но ошибся и позвонил в дверь прежней квартиры. Ты уверен в этом? Ей же было не больше восемнадцати, когда мать жила на самом верху.

— Ради встречи с Линдой, или с ее матерью, или с обеими. Больше мне фактически ничего не известно, — сказал Левин и смутился. — Хотя возможно, все это совершенно неинтересно.

— Появиться у своей старой любви… среди ночи через три года… Думаю, я в любом случае сначала попробовала бы позвонить, — сказала Сванстрём.

— Ты имеешь в виду телефон? Именно об этом в качестве следующего задания я собирался попросить тебя. — Левин еле заметно улыбнулся. — Полагаю, нам надо проверить, не поменяла ли Лотта Эриксон номер.