– Вы должны будете предоставить мне любую военную помощь, как только она понадобится, – медленно ответил Наун.

Нульджи понимающе кивнул.

– Ваша милость безгранична, Ваше Высочество. Примите мою искреннюю преданность. – Он глубоко поклонился и улыбнулся Науну как союзнику.

Они стремились достичь одинаковых целей, поэтому справедливо полагали, что договор между ними будет выгоден обеим сторонам.

Когда Нульджи покинул постоялый двор, когурёские посланники вновь отправились в путь. Обратная дорога заняла гораздо больше времени из-за того, что приходилось часто останавливаться из-за начавшихся дождей.

Наун чувствовал себя окрыленным. Он с улыбкой наблюдал за срывающимися с крыши дождевыми каплями, предвкушая, как вернется домой и посмотрит в завистливые глаза Насэма. Теперь он совсем не чувствовал себя младшим братом, которого ни во что не ставят чиновники и королевская семья. Его уверенность подпитывали новые союзники – и Тами, без которой он больше не представлял будущего.

В воздухе явственно ощущался аромат весны, на деревьях уже набухли почки. Душа трепетала в предвкушении каких-то изменений. Но чем ближе они подходили в Когурё, тем сильнее менялось настроение Науна, стремительно вытесняя эйфорию от удачной поездки. Его ужасала нищета и голодные смерти, которые они встречали по дороге. В некоторых городах и поселках трупы валялись прямо на улицах, вызывая негодование и ярость в душе принца. Он дал себе обещание, что приложит все силы, чтобы прекратить это. Невозможно было смотреть на страдания народа, и он невольно чувствовал свою вину за это.

Они приближались к Пхеньяну, и Наун захотел остановиться в городе, где родилась его жена. Однако неожиданное известие полностью поменяло его планы.

Со срочным донесением из Куннэ прибыл гонец на взмыленной лошади и протянул Науну послание от Ёна Чанмуна.

– Не может быть. – Наун бросил на Тами потрясенный взгляд и снова перечитал послание.

– Что случилось? – Тами встревожилась и напряженно следила за тем, как меняется лицо мужа.

– Мохэсцы захватили крепость Хогён… – Рука с зажатым в ней письмом безвольно упала на стол. – Отец на смертном одре.

Тами пробежалась по написанным братом строчками, и с каждым прочитанным словом ее глаза наполнялись тревогой.

– Нужно возвращаться, – сказала она и, не медля ни секунды, приказала слугам седлать коней. – Если останавливаться только на ночлег, через три дня достигнем Куннэ. Но вам нужно оказаться во дворце как можно раньше, чтобы успеть на заседание Совета!

– Чанмун пишет, что Насэм полон решимости начать войну. – Наун покачал головой. Он был в растерянности и не знал, что делать. Увидев своими собственными глазами, во что превращается его страна, он не мог даже допустить мысли вновь ввязаться в кровопролитие.

– Дело не только в войне. Владыка при смерти! Если вы не вмешаетесь, вся власть окажется в руках наследного принца!

Слова Тами неприятно поразили Науна. Они были правильными по сути, но тем не менее расчетливыми и жестокими. В глазах жены не ощущалось ни капли сочувствия, хотя Владыка для Науна не только правитель, но и отец. Однако он не мог винить ее за то, чего не чувствовал сам. Наун давно перестал считать его отцом и смотреть на него как на оплот надежности, гарантировавший стабильность в стране и в королевской семье. Но чем сильнее ухудшалось здоровье Владыки, тем меньше становился его авторитет.

– Мы будем тормозить вас. Возьмите коня и езжайте вперед, – горячо зашептала Тами. – Я приеду как только смогу.

Наун был вынужден согласиться с ней и поэтому вместе с Набомом немедленно отправился в Куннэ. В его голове роились мысли, которые не прояснила даже быстрая езда. Кризис еще не начался, но Когурё уже стояло на пороге хаоса, в который его ввергали предстоящая война и болезнь Владыки.

Дерзкий поступок мохэсцев сжигал его сердце в огне ненависти. Мало им было убить его единственную любовь, так они еще посмели покуситься на его страну! Судя по тому, что рассказал Чанмун, мохэ захватили крепость хитростью и прислали посла, который был отправлен туда для смены коменданта. Неслыханная дерзость, граничащая с безумием! Новым командующим Хогёна самовольно провозгласил себя некий Мунно, сын вождя Сумо.

Мимо проносились холмы, деревни и поля, но Наун ничего не замечал. Перед глазами стояли воспоминания, настолько четкие и болезненные, будто все это случилось только вчера: поход за данью, сражение, письмо от мохэсцев, в котором говорилось, что Кымлан в плену… Наун вдруг вспомнил имя захватчика. То дерзкое послание с требованиями вернуть дань прислал именно Мунно. Негодяй, который был повинен в смерти Кымлан.

Наун стискивал поводья, бил в бока лошадь, мечтая убить наглеца и поквитаться за свою погибшую любовь. Но потом медленно разжимал одеревеневшие пальцы, понимая, что в нынешней ситуации война для его страны – наихудший выход. Знал ли об это Мунно? Возможно, совершив такой рискованный поступок, он рассчитывал на уязвимость Когурё?

Спустя два дня Наун прибыл в Куннэ, чуть не загнав лошадь. Он спешился и сразу бросился в зал Совета, едва успев к его началу. Наун по привычке остановился напротив трона, чтобы поклониться Владыке, но резко замер: вместо отца там восседал Насэм. Он так нелепо смотрелся на троне, что Наун даже позабыл о правилах хорошего тона и не выразил уважения.

Наун обвел взглядом сидящих по обе стороны длинного стола чиновников. Чанмун выглядел непривычно встревоженным, но при виде Науна на его губах появилась улыбка облегчения.

– Разве это не место Владыки, Ваше Высочество? – спросил Наун, едва переведя дух.

Насэм фыркнул, и в его глазах промелькнуло разочарование. Он наверняка не думал, что брат приедет так быстро, и рассчитывал провести заседание без его участия.

– Владыка не в состоянии заниматься государственными делами, поэтому его роль на себя взял я, как наследник престола. Не понимаю причин твоего удивления.

– Звучит так, будто вы не желаете, чтобы он поправился, – ядовито усмехнулся Наун, направляясь к своему месту за столом. – Как хороший сын и истинный подданный, вы должны скорбеть в эти темные времена. И беспокоиться о будущем страны.

– Твоя интерпретация моих слов весьма двусмысленна. Хочешь обвинить меня в том, что я желаю смерти отцу? Будь осторожен! Я не потерплю оскорблений и даже не посмотрю, что ты мой брат, – прошипел Насэм, угрожающе приподнимаясь на ноги.

Наун смерил его презрительным взглядом, и наследник бухнулся обратно, неловко поерзав на троне, видимо, чувствуя себя неуютно на чужом месте.

– Сейчас не время выяснять отношения! – Наун повысил голос, хоть и понимал, что нельзя разговаривать с наследным принцем в подобном тоне. Он устал, был раздражен и поэтому не мог следить еще и