За пожилой женщиной захлопнулась дверь. Лука Никитич выжидательно посмотрел на меня.

– Наверно, я тоже пойду, только сначала скажите сумму.

Мужчина замялся.

– Хорошо. Ста рублей хватит?

– Вполне! – только сейчас в его голосе за все время нашего знакомства прозвучали довольные нотки. – Вполне хватит!

Я поднялся. Отсчитал деньги, положил на стол.

– Александра, – обратился я к девочке, – был рад нашему знакомству. До свидания.

– До свидания, Егор. Попрощавшись с мужчиной, я ушел.

«Странно, конечно, но пока складывается все удачно, а это значит, как пишут в книгах, фортуна повернулась ко мне лицом. Вот только она дама со странностями, в любой момент может показать свой ослепительный зад».

Глава 15

Тем временем события в городе разворачивались с невероятной быстротой. Местные власти понимали, что комиссия прибыла для того, чтобы принять кадровые решения в отношении местного руководства, но при этом не ожидали столь быстрых и жестоких действий от москвичей.

– Открывая наше совещание, я хотел бы поприветствовать…

– Здесь не совещание! Здесь штаб военных действий! – резко оборвал оратора вставший со своего места москвич с бритой головой. – Запомните, товарищи, теперь вы все живете по законам военного времени! Оплошность – трибунал, ошибка – расстрел! Запомните мои слова, больше повторять не стану! О себе. Меня зовут Янис Озолиньш. Я бывший латышский стрелок, состоял в охране Владимира Ильича Ленина. Работал в органах ЧК, сейчас являюсь начальником отдела ГПУ и главой специальной комиссии. Теперь по составу комиссии. По тем сведениям, что мы уже получили, наша работа будет вестись по двум направлениям. Три наших товарища, Лесницкий, Бондарев и Драч, усиленные группой оперативников из МУРа, вместе с милицией и уголовным розыском займутся местными ворами и бандитами. Вместе с товарищами Воронцовым и Тимошкиным я возглавлю оперативный штаб по борьбе с контрреволюцией. Мы займемся выявлением белогвардейских недобитков и прочего контрреволюционного отродья в городе. Это товарищ Лазарь, у него особые полномочия, он будет работать с городскими партийными органами. Надеюсь, товарищи коммунисты и беспартийные, вам не нужно объяснять, что всем партийным и городским структурам надлежит всячески оказывать помощь в нашей работе. Теперь, товарищи, начнем заслушивать ваши рапорта. Говорить кратко и только по делу!

Во время заслушивания кратких отчетов глава московской комиссии мрачнел прямо на глазах. Не успел сказать свое последнее слово заместитель начальника уголовного розыска, как резко вскочил на ноги бывший латышский стрелок:

– Я правильно понял вас, товарищ Дровин, что зампред Вязигин сорвал вам операцию по задержанию белогвардейской банды?

Заместитель начальника уголовного розыска понимал, что Озолиньш не просто назвал жиганов белогвардейцами, тем самым переведя их из разряда обычных уголовников в политических врагов, а зампреда ГПУ Вязигина – в их, пока еще косвенного, пособника. Дровин невольно бросил взгляд на сидевшего зампреда и поразился, как тот изменился за эти несколько минут сейчас его лицо словно было застывшая маска из белоснежного гипса. Чувство злобы на него как-то разом пропало, но что-либо менять Дровин не хотел, да уже и не мог. Он не хотел рисковать ни своей карьерой, ни своей жизнью ради какого-то Вязигина, вообразившего себя большим начальником, поэтому, вытянувшись, как на строевом смотре, отчеканил:

– Так точно, товарищ Озолиньш!

– А почему вас не поддержал начальник милиции Дударев? Разве он был не в курсе?

– Он присутствовал на том совещании, товарищ Озолиньш!

– А где ваш начальник товарищ Лапоткин? Почему его нет в этом зале?!

– Лежит в госпитале. Чахотка.

– Хорошо. Тогда вернемся к нашему делу. Если бы ваша засада сработала, то налета на ценный груз, как я понимаю, не было бы? Так, товарищ Дровин?

Бледные Вязигин и Дударев сидели, замерев, под скрестившимися взглядами десятков людей. Если зампред сидел с бледным лицом, глядя застывшим взглядом куда-то в пространство, то толстый Дударев постоянно вытирал платком красное и вспотевшее лицо. Оба уже поняли, что именно они стали закладными жертвами, которых пустят под топор, но при этом в них жила маленькая надежда, что гроза пройдет мимо.

– Так точно, товарищ Озолиньш! – понимая, что он только что подписал приговор своим, уже бывшим, коллегам, снова отчеканил замнач уголовного розыска.

– Мне известно, что перед приемкой ценного груза было собрано секретное совещание, на котором присутствовали Вязигин и Дударев. – То, что он их назвал по фамилиям, без упоминания должностей, говорило о том, что по ним Озолиньш для себя уже все решил. – Еще мне известно, товарищ Дровин, что до сих пор так и не выяснено, кто передал информацию белогвардейским сволочам.

– Мы прилагаем все усилия, товарищ Озолиньш, чтобы выйти на предателей! – подтвердил его слова Дровин, который чувствовал себя марионеткой, за чьи веревочки прямо сейчас ловко и со знанием дела дергал москвич.

После этих слов на несколько секунд в зале наступила тишина, потом послышался легкий шум. Собравшиеся здесь представители городских властей, до этого застывшие в напряжении, сейчас приходили в себя, облегченно вздыхая, понимая, что на этот раз гроза прошла мимо.

– Вязигин и Дударев, встаньте! – Когда те вскочили, Озолиньш продолжил. – На время расследования вы оба отстраняетесь от работы и переходите в распоряжение следователей. Сдать оружие и удостоверения! Увести их! – отдал следующий приказ бывший латышский стрелок.

Если бывший начальник милиции с поникшим видом дал безропотно себя разоружить и вывести из зала, то Вязигин пытался оказать сопротивление, крича, что он не виноват.

Заседание продолжалось еще около часа, пока с места не встал глава московской комиссии.

– Товарищи! Мы не для того утверждали власть народа, чтобы дать разным контрреволюционным гадам делать все, что им вздумается! Мы переживаем тяжелое время, у нас есть внутренние и внешние враги! Вы сами убедились, как хитро и подло действует белая сволочь! Тут и похищение начальника следственного отдела ГПУ, и налет, в результате которого нашему советскому государству был нанесен значительный финансовый урон! Что это, как не подрывная работа белогвардейского подполья?! Как же вы, товарищи, смогли допустить подобное безобразие! А бандитская вольница, которую развела местная милиция?! В большом городе стреляют среди белого дня! Это как понять?! Как все вы, которые сейчас сидят в зале, можете смотреть в глаза рабочему пролетариату и колхозному крестьянству?! Впрочем, мы приехали не за тем, чтобы вас стыдить, а чтобы заставить работать в полную силу! На сегодня все, товарищи!

Идя по улице, я своим видом не выделялся из толпы. Вид приличный, но пиджак слегка не по росту, брюки и туфли явно не новые. Кольт остался в саквояже вместе с револьвером, поэтому сейчас у меня в