каменного выступа и остановились рядом с Вереском. Тот быстро, но бережно листал пергаментные страницы, испещренные остроконечным почерком. На каждой второй странице мелькали чертежи и рисунки. Рыцарь заглядывал через плечо и переминался с ноги на ногу. Теодор Бремер стоял, скрестив руки на груди, и хмуро смотрел на всех присутствующих.

– Ну? – спросил Арчибальд. – У нас мало времени.

Не отрываясь от книги, Вереск поднял указательный палец вверх и сердито им потряс. Рыцарь хмыкнул и промолчал. Стараясь найти себе удобное место рядом с постаментом, он неловко повернулся и задел один из кристаллов. Сферический прозрачный камень соскочил с подставки и покатился. Теодор взмахнул рукой, чтобы поймать его, при этом рукавом смел остальные кристаллы. Они упали на пол и, сверкнув в свете лампы, сорвались с выступа вниз, к подножию сферы. Все затаили дыхание. Раздался звонкий удар. Теодор вперил в Арчибальда взгляд горящих синим пламенем глаз и уже набрал воздуха для гневной тирады, когда снизу послышался новый звук.

В сфере что-то скребло и скользило. Ноланду звук напомнил катание на коньках. Все, кроме Вереска, посмотрели через край. Упавшие кристаллы катались по дну сферы, оставляя после себя мерцающие полосы. Амплетуда круговых движений вопреки физическим законами не уменьшалась, а увеличивалась.

– Любопытно, – пробормотал Теодор, уже забыв про Арчибальда.

– Окно, – сказал наконец Вереск. – Это не единственное назначение сферы, но последний раз ее использовали так. Тидир специально оставил ее в готовности, чтобы пришедшие смогли без труда увидеть… Да, он пишет, что любой сможет явить окно, нужно только взять что-нибудь и… – Вереск увидел катающиеся по сфере кристаллы и вздохнул. – Вижу, уже ничего искать не нужно. Остается только подождать.

– И что мы должны увидеть? – спросил Теодор. – Послание от Тидира?

– Какое еще окно? – спросил Арчибальд. – Окно куда?

Ноланд заглянул в книгу сам. Оставив попытки прочесть слова на непонятном языке, он принялся рассматривать рисунки и схемы.

– Ничего не берусь утверждать, – задумчиво сказал Вереск, – но Тидир пишет, что нашел способ избавиться от народа Кха. Заметьте, не уничтожить, а только избавиться. Тидир давно знал об этом способе, но решился к нему прибегнуть только после гибели хранителя Дерека, когда у человечества не осталось шансов на победу.

Катающиеся по сфере кристаллы все набирали амплитуду и поднялись до середины сферы. Они превратились в сияющие звезды и чертили мерцающие линии уже напротив исследователей. Все удивленно выдохнули, когда светящиеся линии продолжили подъем, круги стали сужаться к верхушке сферы. Вереск зачарованно смотрел на это и продолжал:

– Вы не поверите, но он упоминает ключ Эреха Отворяющего – мифическую энигму Древней Эры. С помощью ключа Тидир открыл путь в иные миры. И заключил некий союз. Страшный, но неизбежный. Вечные хранители Пути долго спорили об этом, но все-таки решились…

Ноланд открыл очередную страницу дневника и увидел пятиконечную звезду с разноцветными лучами: красный, голубой, желтый, зеленый, оранжевый.

– Это звезда Культа баалов! – воскликнул он.

Мерцающие звезды, вращающиеся внутри сферы дошли до самого верха и встретились в наивысшей точке. Сверкнуло, словно ударила молния, по сфере пробежала рябь. Ее поверхность как будто остекленела и стала прозрачной. Со всех сторон хлынул солнечный свет, открылся необыкновенный вид. Как и предупредил Вереск, сфера стала окном. Они по-прежнему стояли на каменном выступе в мастерской Тидира, но сфера как будто превратилась в огромный пузырь, перенесла исследователей в другой мир и подняла на высоту птичьего полета. У всех перехватило дыхание от увиденного, и лишь Арчибальд нашел в себе силы сдавленно выругаться, после чего замолк, как и остальные.

Они парили над миром. Вокруг до горизонта простирался бирюзовый океан. Неимоверные массы воды колыхались в величественном неспешном ритме, словно дыхание планеты. Вздымались волны высотой со столичные дома, на гребнях шипела пена. Что-то чуждое ощущалось в сущности этих вод. Даже Арчибальд не ощутил теплого отклика в моряцкой душе, глядя на знакомую стихию. Ярко светило солнце в зените, на небе сгрудились кучевые облака, но океан вызывал отторжение и безотчетный страх. Возникло непонятное омерзение, словно смотришь не на водный пейзаж, а на кровавые внутренности гигантского существа. Сфера приблизилась к поверхности океана, исследователи услышали беспорядочный и тяжелый шум волн, похожий на рык и вой миллионов зверей. Внизу показался остров, единственная суша во всем водном просторе.

На круглом острове с трудом прослеживался изначальный рельеф – всю поверхность сколько хватало взгляда занимал огромный город с высокими как башни домами. Однако выше домов поднималось нечто не поддающееся логическому объяснению. По законам физики такое существовать не могло, разве что в безумном видении, но увиденное располагалось рядом с домами и даже касалось бетонных перекрытий. Посреди центральной городской площади находились пять фигур титанического размера и чудовищного облика. И они были живые.

Пять человекоподобных существ, каждое величиной с гору, медленно дышали, смотрели перед собой остановившимися глазами. В безэмоциональном холодном взгляде отчетливо виделся разум – странный и извращенный, не такой, как у людей. Ничего человеческого и не могло быть в этих существах, увиденное отрицало родство не только с человеком, но даже с самой природой. Чудовища разительно отличались от своих изваяний в приходах культа, но все-таки ученые и Арчибальд узнали пятерых баалов. Живые баалы выглядели гротескно и символично, словно их облик формировался не по законам физиологии, а по прихоти ночного кошмара.

Лысый толстяк с щеками, лежащими на лоснящихся плечах, был одет в узорчатые золотые одеяния, но вздутый живот остался обнажен. Человек с таким брюхом не смог бы жить, оно выдавалось вперед в разы больше, чем у беременной женщины, распирало бока вширь на расстояние вытянутой руки. Ноланд, поморщившись, вспомнил, что южные змеи могут заглотить настолько крупную добычу, что их туловище принимает форму съеденного существа, а газы, выделяющиеся при переваривании, разрывают змее брюхо. Здесь произошло подобное. Живот Золотого баала наискось пересекала сквозная трещина. Но сквозь жир и мясо сочилась не кровь, а желтая слизь, вместо внутренностей виднелись золотые монеты. Толстяк слегка улыбался, на потном лице