На Джереми Кейн не произвел впечатления. Стоило режиссеру скрыться за дверью, как мальчик приступил к Джеку с расспросами о фильмах, ролях. Джек уже был в курсе насчет Джереми, они проговорили целый час. Я попросил Элисон принести фотоаппарат и запечатлел Джереми с Джеком – для мальчика, пусть повесит снимки на стену рядом с постерами “Голубого ангела”. Для Джереми фотографии будут настоящим сокровищем, а также доказательством на случай, если кто-нибудь из друзей усомнится в правдивости всей этой истории.

Последний ужин на озере Кресчент обернулся долгим, почти праздничным застольем. Чак традиционно приготовил овощной салат, я – большую миску спагетти с маринарой. Элисон и Линдси занялись печеным лососем и чесночным хлебом, а Джереми с Джеком накрывали на стол. Мы ужинали не один час, обсуждали будущие роли Джека, предавались воспоминаниям о студенческих временах, подтрунивали друг над другом и просто веселились, но я чувствовал, как постепенно к нам подкрадывается печаль. Мыслями Джек был уже в Лос-Анджелесе, Чаку не терпелось вернуться в Маунт-Синай, о чем думает Элисон, я не знал, но трапеза подходила к концу, и она все больше замыкалась в себе. Наконец мы встали из-за стола, Элисон принялась мыть тарелки, а Джек вытирал. Линдси намекнула, что самое время оставить их наедине, и мы втроем отправились провожать Джереми домой.

– Когда вы уезжаете? – спросил Джереми. Мы стояли у лестницы, которая вела к задней двери дома Миллеров.

– Не знаю. Завтра, наверное.

– Раньше, чем я вернусь из школы?

– Нет. Я обязательно дождусь тебя, чтобы попрощаться.

– Хорошо. Может, мне нужно жить в городе, как вы думаете?

Я улыбнулся Джереми, потрепал его по плечу и, сделав это, отчего-то снова почувствовал себя взрослым.

– Нет. Тебе нужно жить здесь. Здесь намного лучше, чем в городе, точно тебе говорю.

– Так почему бы вам не переехать сюда?

– Это непросто.

Джереми пожал плечами.

– Вы все так говорите.

Вернувшись в дом, мы обнаружили, что Элисон с Джеком испарились, оставив лишь груду немытых тарелок в раковине.

– Чтоб мне провалиться, – прокомментировал Чак.

Я улыбнулся.

– Вы не в курсе, ребята, они когда-нибудь?.. Ну, вы понимаете… – Чак сделал красноречивый толчок сжатой в кулак рукой и многозначительно вскинул брови.

– Нет, – сказал я.

– Понятия не имею. Но вряд ли, – откликнулась Линдси.

– Да ну! Они десять лет знакомы, и вы думаете, он ей ни разу не задвинул? Так не бывает.

– Ты тоже с Элисон десять лет знаком, – возразил я. – Ты ей хоть раз задвинул?

– Это другое дело. Джек мог ее в любой момент поиметь. Элисон – милашка, вот что я хочу сказать. Я бы не раздумывал, будь у меня возможность. Если можно поиметь такую девчонку, зачем ждать десять лет?

– Пожалуй, ты упрощаешь – самую чуточку, – заметила Линдси.

– Просто не думаю, что такое возможно, – Чак покачал головой.

– Хочу спросить, – снова я.

– Валяй.

– Почему мы разговариваем шепотом?

Мы посмотрели друг на друга, потом вверх, в потолок, и улыбнулись.

– Десять лет! – Чак открыл холодильник, вынул пару банок пива. – Думаю, они заслужили пять минут тишины.

– Они, может, просто разговаривают, – ухмыльнулся я.

– В таком случае они не бросили бы грязные тарелки, – заметил Чак. – Однако! Похоже, сегодня ночью в этом доме только мне не перепадет.

– Поди разыщи свою подругу-журналистку, – предложил я, направляясь к лестнице.

– Куда это вы оба намылились? – поинтересовался Чак.

Линдси чмокнула его в щеку.

– Туда, где нам перепадет.

– Слушай, – сказал я чуть позже, когда мы с Линдси лежали рядом, слегка соприкасаясь бедрами. – Ты хочешь быть учительницей, я – писателем. Ведь для этого не обязательно жить в городе.

– Не обязательно, – она провела кончиком ногтя вдоль моего бока. – А что? К чему ты клонишь?

– Как тебе сказать? Хочу наконец перестать топтаться на месте. Нам уже по тридцать, пора устраивать свою жизнь, согласна?

– Согласна.

Мы посмотрели друг на друга, а потом Линдси поцеловала меня в лоб. И я чувствовал: она улыбается.

– Знаешь что? – сказала она.

– Что?

– Хотелось бы мне быть здесь, когда вернутся гуси.

Линдси уснула, а я, как обычно, не находя покоя, опьяненный близостью, ошеломленный перспективой, которую мы только что обсуждали, спустился в кухню попить. Я даже мурлыкал себе под нос какой-то радостный мотивчик и вдруг в темноте наткнулся на Элисон. Она сидела на табурете у стойки в свитере и шортах, с растрепанными волосами, что было совсем на нее не похоже, и задумчиво пила горячий чай.

– Привет, – сказал я, вспомнив слова Чака о десяти годах.

– Привет.

Я налил себе стакан апельсинового сока, придвинул к стойке табурет.

– Где Джек?

– Спит, – Элисон смущенно улыбнулась, подтверждая наши с Чаком и Линдси предположения.

– Это был первый раз? У вас с Джеком, я имею в виду.

Элисон сделала глоток.

– И первый, и второй, – она улыбнулась шаловливо.

В улыбке ее, однако, таилась печаль.

– Что-то не так? – спросил я. – Десятилетняя прелюдия того не стоила?

Она снова улыбнулась.

– Нет, дело не в этом.

– Что тогда?

– Джек попросил меня переехать и жить с ним.

– В Голливуде?

– Ага.

– Так это же здорово, – воскликнул я, но Элисон лишь молча отпила из кружки. – Не здорово?

– Я ему отказала.

– Не может быть.

Она глубоко вздохнула.

– Я столько лет ждала, когда он уже решится на что-нибудь, и теперь наконец готова жить дальше без него. Мы приехали сюда спасти его, но я, наверное, приехала еще и от него освободиться.

– Он любит тебя, ты же знаешь.

– Знаю, – сказала она тихо. – И я его люблю. Но Джек никогда не будет тем, кто мне нужен, то есть тем Джеком, которого я знала прежде, чем он стал “Джеком Шоу”, – согнув средний и указательный пальцы, она изобразила кавычки. – И никогда не будет любить меня так, как мне бы хотелось. Он изменился и теперь осознал это, он потрясен, напуган и хочет, чтобы я была рядом, доказала ему, что он прежний. Но он другой, и хоть я люблю его безумно, не могу быть рядом потому только, что ему страшно. Я заслуживаю большего.