— жизнь у славян не дружная, племена жест, нападают др. на друга. Грабеж (по занятиям) на пер. месте, за ним — торговля и земледелие,

— предм. вывоза (продажи) у сп.: меха, мед, воск. Но осн. источник дохода — рабы. Славяне продают друг друга, сильные торгуют слабыми; все араб, и европ. рынки «забиты» рабами-славянами, между людьми, славянами, постоянная «гр. война»; слово «раб» (в английском — «slave», у французов — «esclave») от слова «славянин» (подчеркнуто дважды). В Средневековье греческий «дулос», то есть «раб», вытеснен словом «склавос», — так др. греки именуют славян.

«Slave», «esclave» — вся планета знает (говорит), что славяне — это рабы. Теперь вопрос: рабы Древнего Рима, это тоже славяне?..

— На славян, пр. всего — мол. мужчины, девушки, дети, ets. славяне же, племена-победители, выменивают: оружие, вино, предм. роскоши, золото, ткани.

Ремарка на полях: тогда — племена, сегодня — банды, экономический бандитизм, — какая разница?

— Славяне у славян, их поработ., вооб. ничего не стоят: мн. — мн. мужчин (сотни?) за одну бочку вина. Без жалости! (подчеркнуто).

— Отсюда — бескон. походы славян (друг на друга). Нуж. товар — рабы. Хазарские и араб, купцы везут купленных сл. (от Одера и Вислы до Оки и верх. Волги на Востоке, от Ладоги до Дуная) на рынок невольников (Византия, особенно Царьград, далее — по всему миру. Племена не смогли объединиться (сл. б/ненависть друг к др.), даже (VI–VIII вв.) при нашест, варягов и норманнов. Патолог, ненависть др. к другу. Платят дикую дань, но вс.р. не консолидируются. Только в VIII в. слав, изгоняют варягов обратно «за море», но мир и солидарность (подчеркнуто!) не наступают. Наоборот, вдруг станов, хуже, кровь на крови: «…и не бе в них правды, и воста род на род, и бысть межди ими рать велика и усобица, и воевать почаща сами на ея…». Смута такая, что реш. слав, между собой: поищем себе князя, «который бы владел нами и судил по праву, и пошли за море, к варягам». Чудь, Словении и Кривичи просят варягов: «Вся земля наша велика и обильна, и порядка в ней нет, приходите княжить и владеть нами…»

Александр Исаевич отодвинул тетрадку: с первых дней Петербурга, с «засилия иностранцев», русская интеллигенция принялась за сочинение истории своего государства.

Кто сочинил удачнее, тот и патриот! Главное — эффектная фраза, от «Княжнин умер под розгами!» (Карамзин), до «Пусть без страха жалуют к нам в гости, но кто с мечом придет, тот от меча и погибнет…» — Александр Невский, русский святой, никогда не говорил этих слов. Их сочинила академик Панкратова, видная сталинистка; она была очень плохим историком, но одним из официальных идеологов сталинского времени. — Комплекс перед «прекрасным нашествием»? Обидно, что Зимний, Петергоф, Царское, Павловск… все великие творения новой столицы есть сплошь плодом «производство умов италианских или французских»? Наверное… (подчеркнуто) не хотелось быть «вторыми», если гости подарили русской столице такой (прекрасный!) результат.

И ведь опять кто-то упрекнет Александра Исаевича в «тенденциозности», хотя он фиксирует — с точностью школьного учителя — смысл (суть) жизни тех земель, которые очень скоро будут названы Русью:

— Ключевский счит., что слав, призв. варягов только для защиты своих рубежей (а уж потом, позже, варяги коварн. обр. захват, власть над сл./землями), но ни одна летопись (подчеркнуто) не сообщает нич. подобного.

Главное: у славян не было правды (выд.) в их внутр. отношениях. А как?., если все это банды, — какая ж «правда» у разбойников и работорговцев?

— Приходит Рюрик (Рорук?), приглаш. сл. на царство (с братьями и дружиной). Пират, тиран, предтеча царя Иоанна,

— Русь — древнескандинавское «рогхремен» («гребцы, морех.»), то есть варяги дают этим землям, фактич. — своей колонии, еще и свое имя,

— от Волыни до Оки, от Азова до сев. морей — везде правят варяги (везде без исключен., подчеркнуто), появл. т/образом новый (исключ. пришлый) правящий строй будущей страны;

— X век — Русь управляется конунгом, т. е. киевским князем (из прямых потомков конунга Рюрика),

— середина X в., «Русская Правда», закон, созданный варягами для славянских земель. Официально узак. неравенство: за убийство княжьего мужа — 80 гривен компенсации (прим. 20 кг серебра), за убийство смерда — 5 гривен; деньги стан, мерилом всех мерил,

— чтобы войти в высш. слой p/общества, надо быть варягом, пусть не по крови, хотя бы — по стилю жизни…

Александр Исаевич оторвался от тетрадки и взглянул, через стекло, на Наташу, на ее веселое, раскрасневшееся лицо: ветер меньше не стал, хорошо бы погулять по лесу, как хотелось, но не удастся, жаль… — зачем тогда ехали, спрашивается?..

Кто-то сказал, что его «Теленок» — книга о том, что он очень хотел, но так и не научился дружить.

«Хвалим день по вечеру, а жизнь по смерти…»

Эх, Русь-Россия… вот как ИСПОКОН ВЕКОВ несется эта птица-тройка по трупам сограждан, так и скачет без остановки. Почему (у россиян) если ты хоть раз не предал кого-то, значит, ты не человек?

И еще, все — вопросы без ответа: почему россияне совершенно не берегут друг друга, почему, если ты в России что-нибудь хочешь сделать (не важно что), обязательно надо сбиться в компанию? Варяги, то есть дружина, цари, то есть династия, коммунисты, то есть банда… — только Ельцин пока стоит особняком, он пришел как нечаянная радость, этот Ельцин, он сделал ставку на таких граждан, как Гайдар, а это безжалостные люди, дети своих родителей (так они воспитаны). Хороши правозащитники, конечно, — новые министры убаюкали их словами о демократии, а повсюду сегодня, на каждом кладбище — сотни новых могил — смертность в стране УЖЕ выше рождаемости, хотя реформам нет и года; скачок — у смерти — воистину сталинский, как в тридцатые…

Да и сам Ельцин совершенно, как оказалось, безжалостен. Ему что, не докладывают о Холокосте, что ли? А безжалостные люди ведут за собой прежде всего таких же — людей, циничных без меры.

Ельцин сейчас вроде бы сам по себе, но век его будет недолог, это факт, Ельцин исчезнет, причем бесследно, рано или поздно в Россию придет, наконец, ее коренная власть, единственная. Власть изнутри, если угодно, то есть власть, рожденная ее нутром: власть церкви.

При одном условии: если сама церковь не превратится — вдруг — в бизнес.

Вот когда поймут все, наконец, что только Всевышний может умирить этот народ.

Другие уже были у власти. От других — Холокост.

Александр Исаевич спрятал тетрадку и вышел из машины. Разговор с Говорухиным — хорошая идея, своевременная, Аля подсказала. Интервью жанр крайне не выгодный для писателя, поэтому Александру Исаевичу для интервью нужен не журналист, разумеется, а собеседник; он уже предложил Говорухину три главных вопроса, тот не просто согласился, даже обрадовался, ну а дальше уж — как пойдет…

Наталья Дмитриевна и Александр Исаевич нарочно уехали из дома: сейчас Говорухин снимает детей, Игната и Степку; портрет Солженицына на фоне его семьи, так сказать.