Вся дорога была прочерчена белыми и желтыми полосами, как сплошными, так и прерывистыми. Предназначение их оставалось для Сото такой же загадкой, как и предназначение древней техники «Филипс». Полосы мельтешили в свете фары, и при быстром движении байка казалось, что они извиваются и переплетаются между собой подобно змеям, вытатуированным на лысой макушке Аспида. Мрак подземелья, сотни тысяч тонн камней над головой, безумная гонка, больше смахивающая на падение в пропасть, загадочные движущиеся узоры на дороге, неизвестность впереди – все это завораживало своей нереальностью и создавало иллюзию перехода в другой мир. Сото на мгновение почудилось, что он умер и сейчас движется не в Парижскую епархию, а прямиком в Ад. И даже грядущие адские мучения не притупляли восторга от захватывающего и неповторимого полета в Преисподнюю…

Ближе к северному концу тоннеля дорога начала ухудшаться, а гладкое покрытие трескаться. Когда же впереди наконец возникла и принялась расти на глазах светлая точка далекого выхода, пришлось совсем сбросить скорость, поскольку на дороге стали попадаться сорванные от стен плиты и рухнувшие потолочные балки. Что в свое время случилось с этой частью тоннеля, Мара понял, как только они выехали из мрака на свет божий. Прямо у подножия горы, из недр которой выходила на поверхность подземная дорога, зияла воронка кратера. Гораздо меньшая, чем та, что уже попадалась скитальцам на пути, но все равно достаточно глубокая. Ударная волна от давным-давно упавшей на землю небесной глыбы чуть было наглухо не закупорила северные ворота тоннеля, однако прочное сооружение Древних выстояло.

За кратером на добрую сотню километров раскинулась дикая пустошь, сплошь изрытая другими воронками, коварными провалами и трещинами, но одолевших Спуск Безумцев байкеров такими «мелочами» было уже не напугать. Каждый из «рыцарей дорог» обязан был знать проторенные в пустоши тропы назубок, как священник – Псалтырь. Знать и помнить, чтобы в опасный момент всегда спасти себя и товарищей, сбежав туда, куда, кроме Людей Свободы, никто больше не совал нос.

Погода на северной стороне Пиренейского хребта стояла отменная. Покрытая коркой запекшейся на солнце глины, байкерская тропа всего за день вывела скитальцев к побережью. Здесь мадемуазель Удача сразу же одарила байкеров ослепительной улыбкой: на пустынном проселке, по которому Аспид вел банду, им попалось навстречу сразу два крупных торговых грузовика.

Хитрый торговец, руководивший этим маленьким караваном, оказался настолько жаден, насколько и глуп: не желая платить пошлину за проезд по государственной трассе и тратиться на охрану, он решил проскочить епархию по задворкам. Скряга тешил себя надеждой, что ему хватит ума избежать встречи с обитателями этих самых задворок. Вторая ошибка, допущенная торговцем, заключалась в том, что при виде Людей Свободы он решил от них скрыться, хотя испокон веков среди торгующего люда ходило неписаное правило поведения в подобных ситуациях: если ты едешь без охраны, то просто остановись и отдай грабителям ключи – дешевле отделаешься. Самое плохое, что ожидало покладистые жертвы, – это утрата некоторой части товара и слитый бензин. Непокорные за свое упрямство платили куда дороже: от проколотых шин и сломанных ребер до сожженной техники с остатками недоразграбленного товара. Последнее являлось для торговцев на колесах равносильным тотальному разорению.

Аспид со товарищи резво нагнали неповоротливые грузовики и, не став размениваться на угрозы, просто прострелили им шины из арбалетов. Грузовики встали как вкопанные, зарывшись спущенными колесами в песок. И пока усложнивший себе жизнь торговец и его водители получали обязательную порцию тумаков, их фургоны были вскрыты и тщательно проверены. После байкерской ревизии фургонов вместительный кузов «носорога» под завязку наполнился продуктами и выпивкой. Как временный член банды, Сото помог товарищам с разгрузкой товара. Участвовать в показательной экзекуции он отказался – желающих научить «зажравшихся барыг» правилам общения с Людьми Свободы хватало и без него.

Сжигать лишенные колес грузовики Аспид не стал, но не потому, что испытывал сострадание к попавшему впросак торговцу. Вожак поступил так из сугубо практических соображений. После тяжелого перехода через горы запасы бензина в банде значительно истощились, и тратить десяток-другой литров трофейного топлива во имя устрашения тех, кого и без того запугали до полусмерти, было неразумно. Однако соблюсти байкерские традиции все же следовало, поэтому на обоих грузовиках были раскурочены радиаторы без шанса на их восстановление.

После такой дерзкой акции требовалось срочно проваливать из этого района. Банда Аспида так и поступила. Времени в запасе имелось немного – избитые торговцы могли за полдня добраться пешком до ближайшего населенного пункта. Поэтому на ночлег в тот вечер байкеры предпочли не останавливаться, как бы ни привлекало распробовать ящик превосходного германского шнапса – второго по значимости трофея после горючего. Ночное бегство по гористому побережью протекало в жуткой спешке, зато к утру шнапс был разлит по кружкам уже в окрестностях Марселя. Там уставшие и довольные байкеры единодушно поддержали предложение вожака и устроили долговременный двухдневный привал.

За две недели пребывания среди вольных бродяг Сото успел плотно приобщиться к их неторопливому укладу жизни: много спал, не обращал внимания на то, чем питался, и все реже отказывался от выпивки. Половина мыслей его вращалась вокруг мелких насущных проблем, наподобие проколотого колеса или похмельной головной боли. Вторая половина была обращена к Лисице, шустрой девчонке, в компании с которой Мара чувствовал себя легко и свободно. Он догадывался, что такой разбитной человек, как Лисица, навряд ли станет хранить кому-то верность долго. Но тем не менее со дня их близкого знакомства других парней она избегала, а на подруг, которые пытались порой заговорить с новичком, смотрела с нескрываемой злобой. Сото же, кроме Лисицы, ни на кого из байкерш и смотреть не хотел.

Несомненно, каратель ни на минуту не забывал, с какой целью он движется на восток. Повязка на голову – та, что он для себя изготовил, планируя нападение на Мадридский магистрат, – лежала в нагрудном кармане его куртки, завернутая в чистую тряпицу. Иногда, при взгляде на закат (за последнее время Сото проспал все восходы, и виной тому была сама Повелительница Ночи в обличье прекрасной брюнетки), Мара доставал повязку и подолгу держал ее в руке, словно набирался от своего талисмана храбрости перед грядущим визитом в Божественную Цитадель. Сото никогда не любил закаты (провожать друга и встречать его – совершенно разные вещи), но сегодня они почему-то обрели для него притягательность. Хотя вполне возможно, что винить в этом следовало опять же Лисицу, безраздельная власть которой над Мара как раз и начиналась с той минуты, когда солнце скрывалось за горизонтом…

Проспав после безостановочного ночного бегства почти весь день, Сото проснулся вечером и первым делом подумал, что надо бы завязывать с выпивкой. Последние две недели это умозаключение каждый раз посещало его при пробуждении. Однако по вечерам, когда путники наконец-то позволяли себе расслабиться и передохнуть, никаких мыслей на тему трезвого образа жизни почему-то не возникало.