«Наверное, сплю, – думал он при этом. – Напился, вот и снится подобное…»

– Как тебе картина? – спросила Лисица, обведя рукой ночное небо и мерно текущие, отражающие звезды, воды Мансанареса. И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Мне почему-то с детства кажется, что по ночам все на земле обретает свою настоящую сущность. Вот он, настоящий мир! Такой, каков он есть на самом деле – угрюмый и серый. Без прикрас. Утром взойдет солнце, наполнит его красками, но едва оно скрывается, как все сразу пропадает. Просто не нравится палачу пестрый колпак шута… Прости, напилась и несу всякую ерунду. Тебе, наверное, все это неинтересно.

– Нет, почему же, очень интересно, – поспешил заверить ее Сото. – Я раньше никогда не слышал, чтобы женщина так говорила. Ты говоришь очень красиво, почти как пишут в книгах.

– Ненавижу книги! – поморщилась Лисица. – Меня так усердно пытались научить читать в воскресной школе, что отбили охоту к чтению на всю жизнь. Святое Писание – скука смертная.

– Ну зачем ты так сурово, – вступился Сото за свою «азбуку». – В Писании тоже можно найти много чего интересного. Раньше я часто перечитывал Екклесиаста: «Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит…» Так, кажется, у него сказано… Там еще есть много красивых строк, наподобие «время убивать, и время разбрасывать камни…». Чертовски умный человек был этот Екклесиаст.

Лисица приблизилась к нему и внимательно всмотрелась в его лицо. Было темно, и Сото недоумевал, что такое любопытное она стремится разглядеть на нем во мраке.

– А скажи мне, одинокий и начитанный скиталец, – усмехнулась Лисица, – удалось ли тебе в твоем Писании отыскать ответ на вопрос, почему ты с рождения не такой, как все?

– В Писании – нет, – признался Мара. – Но я нашел ответ в другой книге…

И он вкратце рассказал девушке, кем в действительности являлись его предки, где они жили и как называлось их государство.

– Странно, – заметила Лисица. – Мой папаша рассказывал мне абсолютно другую историю. Он верил, что его предки жили не на островах, а на большом материке в огромной стране. Далеко-далеко на востоке – там, где кончаются Российские княжества и начинаются сплошные дикие пустоши. Говорят, в тех краях Каменный Дождь был самым жестоким и не пощадил вообще никого. Были сровнены с землей высочайшие горы на планете, и теперь там гигантская каменная пустыня, которая тянется вплоть до океана… Ты сказал «Япония»? Забыла, как отец называл свою историческую родину, но точно не Япония. Я не особо верила ему – папаша любил приврать, особенно когда напивался. Он даже клялся, что во времена Древних таких людей, как он и мы с тобой, была едва ли не четверть от всего населения Земли! Представляешь, какие еще небылицы обожал рассказывать мой папаша?

– Да уж… – пробормотал Сото. – Но я своими глазами видел фотографии и читал книги древних предков, так что, наверное, твой отец все-таки заблуждался.

– Какая теперь разница, верно? Таких людей, как мы, сегодня практически не осталось. Не знаю, как в России или Скандинавии, но в Святой Европе – точно. После расставания с отцом я много где побывала, но за все эти годы встретила лишь одного человека, похожего на него – тебя. Может быть, ты встречал кого-то еще?

– Нет. Ты – единственная из нашей породы, кого я увидел за всю свою жизнь. А родителей своих я, к сожалению, не помню совсем.

– Вот видишь… – Лисица печально вздохнула и прильнула к Сото, чему он нисколько не возражал. – Наши предки вымерли подобно тем диковинным животным, что сегодня остались лишь на картинках. Но давай не будем больше об этом – мы-то с тобой еще живы… Садись, прокачу тебя с ветерком.

Поначалу Лисица побаивалась четырехцилиндрового Торо, но довольно скоро освоилась за рулем громадины и вошла во вкус. Сидевший позади лихой байкерши хозяин мотоцикла вцепился в поручень и молчал, стиснув зубы и изо всех сил стараясь не выпасть из седла на очередном повороте или ухабе. Попросить девушку ехать помедленнее Сото мешала гордость, которая обещала после такой малодушной просьбы безнадежно пострадать.

Они летели сквозь ночь по пологим подъемам и спускам. Колючая скошенная трава хрустела под колесами, а в дрожащем свете фары мелькали ночные бабочки и вспугнутые луговые птицы. Теплый ветер нес в себе запахи трав и речного ила, наполняя Мара невероятной легкостью. Чудилось, что стоит только расправить руки – и ты воспаришь над ночным лугом, глядя сверху, как отважная Лисица с гиканьем мчится вперед, разогнав байк так, как Сото не рисковал разгонять его еще ни разу.

Прямо по курсу из мрака нарисовалась желто-бурая копна соломы, однако девушка и не помышляла о том, чтобы отвернуть или затормозить. Обеспокоенный Сото привстал с сиденья, тронул наездницу за плечо и указал ей на препятствие. Лисица ответила на это заливистым смехом и еще больше выжала рукоятку газа.

«Взбрендила! Рехнулась! Чокнутая сучка! Да что же ты, зараза, делаешь!..» – пронеслось в голове Сото, и он снова попытался предупредить сумасшедшую байкершу об опасности. Лисица опять не отреагировала.

– Да стой же ты! – не выдержал наконец Сото. И пусть на пути у них была не каменная скала, а мягкая копна, врезаться в нее и падать с байка все равно не хотелось. – С ума сошла?!

Смех девушки стал еще громче, но тем не менее она подчинилась и ударила по тормозам. Байк пошел юзом, того и гляди норовя опрокинуться. Стараясь удержаться в седле, Мара замахал руками, будто отгонял рой ос. При этом он боялся ненароком задеть сосредоточенную на выполнении маневра Лисицу. Теперь Сото бранился уже вслух.

Так и не успев полностью сбросить скорость, байк ткнулся передним колесом в рыхлую солому и остановился. Сото все-таки не удержался в седле и полетел на траву, ухватив девушку за талию и увлекая ее за собой – тяжелый Торо начинал заваливаться на бок, угрожая придавить обоих ездоков. В полете кавалер постарался обезопасить даму и извернулся так, чтобы при падении она очутилась сверху…

Лисица заливалась смехом, не переставая, – она находила все произошедшее крайне забавным. Сото было не смешно. Почти с головой провалившись в солому, он продолжал бранить безумную наездницу, поскольку, случись с ней несчастье, он бы до конца жизни не простил себе этого. Но, судя по веселому настроению Лисицы, она не ушиблась, и с ней все было в порядке. Мара отпустил барахтающуюся девушку и хотел было встать, но она вдруг цепко ухватила его за отвороты куртки и уронила обратно в солому, а затем, прекратив смех, обвила кавалера руками за шею и припала губами к его губам. Праведный гнев, переполнявший Сото, в мгновение ока вытеснило гораздо более мощное чувство, совладать с которым утратившему хладнокровие карателю было уже не по силам. Впрочем, бороться со своими чувствами он сегодня и не пытался…

Рассвет в это утро Сото банальным образом проспал. И неудивительно – после такой-то запоминающейся ночи! Полуночные гонки на байке были не единственной страстью Лисицы, которой она отдавалась без остатка. За эту ночь Мара побывал и в огне, и в воде, падал в бездонные пропасти и взмывал под облака. Сознание его то замирало, то неслось вперед со скоростью ураганного ветра. Сото не верил в колдовство, однако чем, если не колдовством, можно было объяснить умопомрачительные вещи, которые проделывала с партнером маленькая, но поразительно гибкая брюнетка. В минуты блаженства Сото отрешился от всего, и казалось ему, что всю свою жизнь он жил лишь ради этого момента…