Это были одни из самых счастливых вечеров в моей жизни. Что странно, в них не было ничего особенного, мы занимались тем же, чем все ребята: сидели, играли, слушали музыку, болтали о том, что нам интересно.

Но мне нравилось, как пахнет у них в доме, нравилось там бывать. Мне нравилась темнота, в которой мы только что гуляли, которая всему придавала какой-то незнакомый облик, в особенности когда стояла сырость, ощущаемая всем телом. Мне нравился свет уличных фонарей. Нравилось настроение, возникавшее, когда мы гуляли большой ватагой: движение человеческих тел вокруг. Нравился звук туманного горна с залива. В такие вечера думалось: может произойти что угодно. Мне нравилось бесцельно бродить по окрестностям, натыкаясь на разные вещи и попадая в неожиданные ситуации. Возведенные в лесу над плавучими пристанями бараки вечером стояли пустые, окна светились, мы заглядывали внутрь. Никак там лежат порножурналы? Да, так и есть. Никто не осмеливался разбить окно, чтобы зайти и взять их, но перед нами открывалась такая возможность, и мы знали, что скоро кто-нибудь это сделает, может, даже мы сами. Это было такое время, когда на дороге перед домом тебе вдруг возьмет и попадется вырванная страница такого журнала. В это время могло случиться, что ты вдруг найдешь порножурналы в канаве, где-нибудь на поляне, под мостом. Кто их там оставлял, мы не знали, они могли лежать где угодно, словно их бог послал, словно они часть природы: как цветки ветреницы или вербы, как полноводные ручьи, как блестящие от дождя валуны. Они тоже были отмечены печатью стихий: либо мокрые и размякшие, либо высохшие, как порох, зачастую выгоревшие от солнца, вывалянные в грязи и заляпанные землей.

При одной мысли об этих журналах во мне подымалось какое-то смутное томление, не имевшее ничего общего с тем, что мы говорили, когда с жадностью разглядывали эти картинки, хохоча и восклицая «Ну, клево!»; нет, томление шло непонятно откуда, из таких глубин, куда не достигала мысль.

Многие в поселке вполне могли держать порножурналы у себя дома, и все они без исключения принадлежали к той публике, кто при первой возможности непременно купил бы мопед, начал бы курить и прогуливать уроки, — короче говоря, к числу нехороших парней, что болтались возле «Фины». Таким образом, во мне уживались две непримиримые вещи. Порножурналы принадлежали миру зла, но то жестокое томление, которое они во мне пробуждали, от чего у меня пересыхало в горле, было чем-то таким, чего я жаждал с неодолимой силой. При виде обнаженных женщин я весь делался ватным и мягким. Это было ужасно, это было чудесно, передо мной распахивался целый мир и отворялись врата ада, сияющий свет и кромешный мрак, мы готовы были без конца так стоять, листая и листая страницы, готовы были простоять хоть целую вечность под тяжко нависшими ветвями елей, вдыхая запахи сырой земли и мокрых скал и разглядывая картинки. Эти женщины словно вышли из болотной глуби, из-под пожелтелой осенней травы или, по крайней мере, состояли с ними в тесном родстве. Часть картинок часто бывала оторвана, но все равно мы достаточно насмотрелись по ним всего, мягкого и жесткого, чтобы уже навсегда убедиться — это чувство существует, и едва проносился слух, что где-то есть эти журналы, мы немедленно пускались по следу.

Одним из самых рьяных в этом деле был Гейр. Уже во втором классе он приносил нам отцовский мужской журнал. И мы, прячась в лесу, разглядывали женщин с голой грудью, а для отвода глаз громко обсуждали, что делают Дональд и Долли, чтобы в случае чего все подумали, что мы рассматриваем комиксы.

И вот мы обнаружили, что в бараках лежат порножурналы.

Мы ходили вокруг бараков кругами, но они были на замке, а разбить стекло, открыть на окне задвижку и утащить журналы духу нам не хватало.

Но охота уже пробудилась, и мы стали прикидывать, где бы еще чего найти.

В зарослях вокруг сломанного автомобиля?

В лесу под мостом?

Да где же еще, черт возьми, как не на мусорной свалке! Уж там-то, поди, этого добра навалом! Сотни штук? Тысячи?

Воскресенье. Утро. Конец сентября. Папы нет дома, он на рыбалке, мама — в гостиной. Ингве укатил на велосипеде куда-то на восточную сторону острова, а я только что вышел из дома и иду через двор, одетый в бежевую куртку и синие джинсы, направляясь к Гейру: меня разбирает охотничий зуд — впереди наконец-то поход на свалку! Светило солнце, но с утра прошел дождь, и асфальт в тех местах, куда оно не попадало, как, например, под елками перед нашим домом, был черным от влаги.

К моему приходу Гейр уже собрался, и мы на радостях пустились бегом. Вверх по горе, затем по длинной равнине, на которой перед домами стояли накрытые брезентом лодки, главным образом пластиковые моторки, но было и несколько шлюпок и один прогулочный катер, знаменитый на всю округу. Газоны перед домами были желтые, деревья за ними — оранжевые и красные, небо — голубое. Мы сняли куртки и завязали их вокруг пояса. Мы прошли мимо дома Хьетиля, вышли на грунтовую дорогу и миновали ворота, отмечавшие конец дороги и начало тропинки. За этим участком стоял новый приходской дом, где собирались на репетиции и концерты светловолосые участницы местной тенсинг-группы[16].

Рядом с дорогой протекал ручей, сейчас полноводный, он неспешно нес свои зеленовато-холодные волны вниз по пологому склону. Зеленый цвет ему придавал вереск, трава и прочая растительность, которую он залил, выйдя из берегов. Лишь небольшая рябь на поверхности показывала, что в нем есть течение. Там, где дорога сделалась круче и ручей забурлил, падая с высоты, мы припустили быстрее. Белая щебенка, покрывавшая тропинку, в тени выглядела матово-серой, а на солнце блестела, отливая желтизной. Немного впереди на тропинке показались люди, и мы пошли шагом. Это была пожилая пара. Она — седая старушка в вязаной кофте. Он — с палочкой, в коричневой вельветовой куртке с кожаными заплатами на локтях! Он шел с открытым ртом, его челюсти подрагивали.

Обернувшись, мы посмотрели им вслед.

— Это же Томмесен, — сказал Гейр.

Мы не видели его со второго класса, когда он вел у нас уроки.

— Я думал, он давно уже умер, — сказал я.

Мы свернули в лес на тропинку, которая напрямик вела к свалке. В ярком солнечном свете перед нами засверкали белые пластиковые пакеты и черные мусорные мешки. Над свалкой с криками летало десяток чаек. Мы слезли вниз по крутому склону и вступили на заваленную мешками площадку, местами они громоздились большими кучами раза в четыре выше нашего роста, местами валялись по отдельности. Мы высматривали среди них пакеты и коробки и нашли их целое множество, в некоторых лежали журналы — иллюстрированные еженедельники, какие любят читать старички: «Хьеммет», и «Аллерс», и «Норск укеблад», еженедельники для девочек «Старлет», «Дет нюе» и «Романтика», стопки газет, главным образом «Верденс ганг» и «Агдерпостен», но попадались также «Ворт ланд», «Афтенпостен» и «Дагбладет»; мы нашли «A-Maгасинет», журнал мод «Квиннер о клэр», журналы про лошадей, выпуски «Дональда Дака» и толстую подшивку «Фантома» конца шестидесятых годов, которую я тотчас же отложил для себя, альбом «Темпо», несколько выпусков «Капитана Мики» и карманное издание «Агента Х9»; находки меня порадовали, однако факт оставался фактом: то, за чем мы пришли, а именно мужские журналы типа «Алле Мен», «Лек», «Коктейль» и «Актуэл раппорт», а не то, если повезет, еще и какие-нибудь заграничные — тогда у нас ходили по рукам некоторые датские, «Уикенд секс», например, а еще шведские и английские журналы, — нам нигде не попадалось. Ни одного порножурнала! В чем дело? Неужели кто-то побывал тут до нас? Должны же они где-то быть!