у самого крайнего дома, стоявшего как-то боком к последнему переулку, от которого начиналось белое замёрзшее поле. Ровная снежная гладь с лёгкими, напыленными ветром снежными валунами блестела на солнце, слепя глаза. Казалось, что никогда никакой дороги, даже маленькой тропинки не прокладывал здесь человек. И таким холодом, и тоской повеяло от этой бескрайней нетронутой равнины, тянувшейся до самого горизонта, что я невольно поёжилась. Саша, видимо, поняв моё состояние, испытующе взглянул на меня,

— Я вот отсюда иду, — он махнул рукой немного в сторону.

И только тут я увидела слабую лыжню, совсем запорошенную выпавшим за неделю снегом. Лыжня шла прямо к горизонту.

— А если лыжню совсем занесёт, — спросила я, — как я найду дорогу?

Саша по-взрослому усмехнулся.

_- Не бойся… — Он теперь почти без запинки называл меня на «ты», что мне очень нравилось. — Здесь трудно заблудиться. Вон там впереди справа, посмотри… Видишь те строения?

Я посмотрела направо, куда он показывал, и вздохнула с облегчением. Там и, правда, виднелись два полуразрушенных здания из красного кирпича, которые с испугу я не заметила.

— Здесь большой совхоз раньше был. Это бывшая МТС. До неё надо пройти три километра. Там одни развалины сейчас, но ориентир хороший. А как дойдёшь, увидишь впереди в низине три старых коровника без крыш… До них ещё километра полтора будет. Ну, а за ними сразу и Раздолье видно. Как дом моих бабушек найти, я тебе нарисую. Раньше они соседками были, жили отдельно. А теперь вот съехались. Вдвоём им легче, да и мне тоже помогать проще…

Обратно мы шли молча. Увиденное меня, конечно, не слишком вдохновило, всё-таки я от рождения — изрядная трусиха. Саша серьёзно посмотрел на меня снизу-вверх.

— Ты не передумаешь, Лар? Не испугаешься? Их никак нельзя бросать…

Я крепко обняла его за плечи.

— Я дала тебе слово. Пожалуйста, верь мне…

До самого приезда микроавтобуса социальных служб братишка мой вёл себя героически. Только когда перепоручал соседке корову, которая пока ей утеплят новый хлев, должна была оставаться на прежнем месте, вдруг заплакал. Я сама чуть не заревела вместе с ним, но, помня его рассказ о жалостливой учительнице, только скрипнула зубами и прижала его к себе. Мальчик высвободился, отошёл в сторону и, не глядя на нас с соседкой, объяснил сорвавшимся голосом.

— Я не о Чернухе… Я…

— Я понимаю, Саша… — быстро проговорила я, стараясь не расплакаться.

Соседка тоже шмыгнула носом.

— Всё наладится, Шурик, всё наладится…

Чужая женщина из социальной службы, усевшись за Сашин письменный стол, долго проверяла его документы, справляясь у Галины Павловны о каких-то деталях. Потом она подробно записала все мои данные и адрес. Когда мы все вышли на улицу, у дома собрался, наверно, весь посёлок. Были здесь и мальчишки, среди которых я узнала Сашиных одноклассников, девочки с любопытством рассматривали меня. Эта чужая женщина обняла моего брата за плечи и повела к микроавтобусу. Подхватив его большую спортивную сумку, которую мы вечером так тщательно собирали, она распахнула дверцы солона и тактично исчезла в нём. Саша крепко по-мужски пожал мою руку. Я расцеловала его в обе щёки. Галина Павловна и соседка тётя Паша обняли его, пытались всучить какие-то кульки и пакеты, от которых он вежливо отказывался. Подошли и одноклассники, не по-детски серьёзные и расстроенные, хлопали его по плечу, обещали приехать проведать его в детском доме.

— Саша, нам пора… — послышалось из автобуса.

Он сел у окошка, положив на колени свой школьный рюкзак, и внимательно посмотрел на меня сквозь тронутое инеем стекло. Я крепко сжала свои ладони и подняла их над своей головой. Я теперь не одна. Этого мальчика я не брошу ни за что на свете.

Я опять плохо спала ночью, боялась, что вдруг испортиться погода, разгуляется метель… Несколько раз вставала с постели, шлёпала к окну босиком и долго разглядывала зимнее ночное небо. Ночь была спокойной. Белая луна, как огромная тарелка, висела над крышей стоявшего напротив дома. Деревья, покрытые изморозью, словно спали. Я ныряла в постель и снова безнадёжно старалась заснуть. В углу комнаты стоял старый Сашин рюкзак, в который я сложила всё, что велел мне братишка. Поскольку он недавно был в Раздолье, то мне нужно было только обеспечить бабушек хлебом и тушёнкой. Я взяла ещё кусок свинины, который принесла мне соседка тётя Паша, купила в магазине каких-то конфет, печенья, несколько банок сгущённого молока… Забежала на почту: Саша просил привезти старушкам свежих газет и непременно книжечку кроссвордов, которые очень любила отгадывать старая учительница. Батарейки для приёмника он предусмотрительно засунул в карман моего пуховика. Рюкзак получился хоть и небольшой, но увесистый. Это меня не пугало. Я боялась только ненастья.

Но природа в этот день была милостива ко мне. Даже градусник, когда я выходила до рассвета из дома, снизошёл до минус восемнадцати градусов, значит, днём будет ещё теплее. Тем не менее, я послушалась Сашиного совета и, как следует, намазала свою физиономию салом — обморозить лицо мне совсем не хотелось. Сашины лыжи были подготовлены с вечера и легко заскользили по накатанной лыжне. Я постепенно успокаивалась. Школа «дяди Фёдора» давала себя знать, и, хотя увесистый рюкзак прилично натягивал лямки, я шла легко, быстро установив нужный ритм дыхания. Возле развалин МТС сделала привал. Солнце было уже высоко, снежная целина слепила глаза — хорошо, что Саша не забыл мне оставить тёмные очки. Я скинула рюкзак, подвигала руками, плечами, попрыгала, не снимая лыж, прямо на лыжне… Надо было идти дальше. Я снова удобно устроила рюкзак на своей спине и подхватила лыжные палки.

Всё шло хорошо, но чем больше я продвигалась к Раздолью, тем больше меня начинала давить какая-то необъяснимая тоска. Впереди лыжня сбегала вниз к длинным строениям без крыш, почти засыпанным снегом. Коровники… Когда-то в них было много коров, в МТС кипела жизнь, и здесь, действительно, было «Раздолье», но сейчас на этом бескрайнем поле я чувствовала себя словно на чужой безжизненной планете. Я представила здесь Сашу, худенького мальчика с тяжёлым рюкзаком за спиной, в ледяную метель и проливной дождь упрямо преодолевающего это безжизненное пространство ради двух старух, преданных взрослыми…

Миновав старые коровники, я увидела впереди ярко освещённые солнцем дома покинутого людьми села. Оставшееся до него расстояние я преодолела очень быстро.

От брошенной деревни веяло ледяным холодом. Я бесшумно скользила на лыжах по центральной улице. Мне казалось, что я очутилась по ту сторону реальности. Это было что-то из мира страшной фантастики. В редких домах окна и двери были